Дети горчичного рая - [24]

– Не надо над ней смеяться, – добродушно остановил ее Чарли. – Она, конечно, не очень красивая, но зато славный товарищ.

Пат хлопнула его по руке:

– Ох ты, всеобщий защитник! Всегда во всех видишь только хорошее!

Подошел красно-белый автобус. Было тесновато, но Чарли быстро нашел местечко для Пат. На следующей остановке освободилось место и для него – рядом с тяжелой белокурой женщиной, одетой богато, но безвкусно. Едва мальчик опустился на сиденье, женщина шумно встала, отряхивая юбки, как будто к ней прикоснулось нечистое животное.

– Не понимаю, чего смотрит автобусная компания! – громко, на весь автобус, сказала она. – Сажают сюда всяких…

– И не говорите! – подхватил другой сосед Чарли, аккуратный и седенький, похожий на приказчика. – Скоро порядочному человеку от них деваться будет некуда…

И он сделал вид, что старается отодвинуться как можно дальше от черного мальчика.

Люди вытянули шеи – всем было интересно поглазеть на скандал.

– Ему что – сидит как ни в чем не бывало! – продолжала женщина: – Забыли они свое место!

Какой-то человек, в синем комбинезоне, пробормотал сквозь зубы:

– И чего пристали к парню – не понимаю!

Рядом с Чарли зияло свободное место, но никто не торопился его занять. Лицо мальчика приняло пепельно-серый оттенок. «Не встану, буду молчать. Пускай говорят что хотят, все равно не сдвинусь с места!» – мысленно повторял он себе. Он повернулся к Пат, взглядом ища у нее сочувствия, но девочка сидела, пристально глядя в окно, делая вид, что все происходящее ничуть ее не касается. Соседка Чарли успела перехватить его взгляд и язвительно засмеялась:

– Черный кавалер! И как только не стыдно девчонке! Непременно надо водиться с этими…

Она хотела прибавить какое-то грубое слово, может быть «ниггер», или «эфиоп», или еще какую-нибудь презрительную кличку, придуманную белыми для негров, но удержалась, остановленная сверкающими глазами Чарли.

– Зарежет, честное слово, зарежет! – притворно охнула она, выходя на остановке.

Место возле Чарли так и осталось незанятым до самого Парк-авеню. Мальчик молча сошел с автобуса и даже не попытался помочь Пат: так отчужденно держалась она. Пока автобус не отошел на достаточное расстояние, Пат шагала поодаль, как незнакомая. Щеки у нее горели, и она так торопилась, как будто за ней кто-то гнался. Чарли издали наблюдал за ней: и смешно ему было, и горько, и хотелось сказать что-нибудь злое себялюбивой девчонке.

– Можете не бежать так, мисс Причард, – произнес он наконец: – никто за вами не гонится – ни черные, ни белые!

– О-о, старая дура! – плачущим голосом сказала Пат. – Как она смела так говорить обо мне!.. Как смела!.. – Она топнула изящно обутой ножкой. – И зачем ты только выдумал садиться в автобус! – набросилась она вдруг на Чарли. – Захотелось неприятностей?..

Чарли насмешливо посмотрел на нее.

– Мне очень жаль… – сказал он, – мне очень жаль, что так вышло: целили в негра, а попало белой леди…

Пат слегка смутилась.

– Да, конечно… тебе было еще неприятнее, – пробормотала она. – Эта дура и на тебя набросилась, обидела…

Чарли пожал плечами.

– Я привык, – сказал он. – Я привык, что вы, белые, не считаете негров за людей. – Он гордо встряхнул головой. – Но я знаю, почему это так. Потому что все черные чересчур кротки и покорны. Они не были такими во времена Джона Брауна, и тогда белые поняли, чего мы стоим. Вот погоди, дай мне только стать взрослым, и я покажу всем, на что способны негры!..

Его руки дрожали. Он спрятал их в карманы.

Пат смотрела на него с удивлением.

– Вон ты какой, оказывается… – пробормотала она. – А я и не подозревала! – И сразу, чтобы переменить разговор, успокоиться самой и успокоить мальчика, сказала: – Сейчас мы и дома. Увидишь мой белый с золотом театр.

Чарли покачал головой:

– Нет, Патриция, не пойду я к тебе. Достаточно у тебя было неприятностей из-за меня. Подумай: вдруг меня увидит сам Босс или твоя мать. Тут уж не удастся сделать вид, будто ты со мной незнакома, – прибавил он насмешливо.

Пат слегка покраснела.

– Мне очень жаль… я… просто растерялась, – сказала она извиняющимся тоном. – И ты Не должен сердиться на меня, Чарли. Мне так хочется, так хочется показать тебе мой театр: ведь ты – мой друг.

И она так просительно и ласково заглядывала ему в лицо, так теребила его за рукав, что мальчик не выдержал и сдался. Но еще долго, как жгучая заноза, горела в нем только что пережитая обида.

Большого труда стоило мальчику отвлечься от горьких мыслей, прислушаться к пустой болтовне подруги.

– Посмотри, как здесь у нас шикарно. Какие кругом дворцы! Вон тот – желтый, в мавританском стиле – это вилла Сфикси, судьи. А там, дальше, видна решетка и башни – это наш замок…

В другое время Чарли, может быть, и оценил бы мраморно-железно-решетчатое великолепие Паркового района и разностильные старания «тринадцати семейств», но сейчас он видел только цепи, ограды и заключенные за решетки клумбы.

То ли дело островок на реке, куда он ездит купаться с Беннетом и другими ребятами! Вот где настоящее приволье! Лютики, как золотые звездочки, горят в шелковистой мураве, и никем не подстригаемые вязы опускают свои ветви прямо к воде. А какой там белый песок! И никаких цепей, никаких решеток – купайся, валяйся на траве, рви цветы сколько угодно!