Дети гламурного рая - [9]

Тигр умер как мужчина, как надо.

Мы стояли в коридоре — один чечен, я, адвокат Беляк, еще кто-то — после заседания. И идет она: глазки блудливые, тощенькая, задик затянут в вельветовые брючки, волосы окрашены перьями черными и синими, носик расплывчатый, протезные какие-то модные каблуки — юная дегенераточка. Протискивается мимо, как нитка в иголочку, в дверь. Не очень желая пройти.

— Что делают в Государственной думе дети? — спрашиваю.

— Работают, — отвечает она дерзко. И к адвокату Беляку: — Здравствуй, Сергей.

Ее звали Наташа. В тот день у Беляка был день рождения, и мы пошли в столовую Госдумы выпить шампанского. И я пригласил ее пойти с нами. И она совсем не упиралась и пошла.

О, столовая Госдумы в те годы! Там повсюду стояли букеты цветов, и она скорее напоминала бальный зал из фильма по роману Скотта Фитцджеральда «Ночь нежна», чем столовую законодательного органа РФ. Давно забылись залпы октября девяносто третьего года, и недавние враги оживленно обедали вместе. Я лично видел Гайдара, хохочущего вместе с коммунистом Лукьяновым, генерала Варенникова с фирменным стаканом молока, не говоря уже о разбитных элдэпээровцах, у тех на дворе был вечный праздник, который всегда с тобой. Во главе с Бахусом — Владимиром Вольфовичем.

Мы выпили в этой обстановке две бутылки шампанского, и она смотрела на меня черными глазами любопытного ребенка, эта дочь дантиста, 1979 года рождения. Она знала, кто я такой, и ей нравились такие, как я. А мне нравилась она и то, что она 1979 года рождения, — я находил ее абсолютно безупречной. Впоследствии я открыл, что у нее совершенно нет сисек, но это не повлияло на мою attraction к ней, скорее это было дополнительным ее достоинством. Боже мой, она вся была очарование, каждое движение отличалось современной грацией дегенератика. Она виляла попой, шаркала ногами, когда уходила, на нее смотрел весь зал. Мы договорились встретиться. Я уж не помню, где мы были в первую встречу, но по обоюдному сговору, современные ребята, я и она, мы овладели друг другом в туалете. В моем туалете в доме в Калошином переулке, где я счастливо, по-холостяцки жил в те годы, лишь изредка на ком-нибудь останавливаясь. Зачем в туалете? Ну мы там почему-то целовались, потом современная эстетика и теплый пол — человек, сдававший мне квартиру, сделал там пол с подогревом.

Видите, я сам над собой посмеиваюсь, но она доставляла мне множество удовольствий, я любил ее. Я вообще не отличаюсь мрачным мировоззрением, у меня оно светлое, несмотря на порой враждебные обстоятельства моей жизни. Нет, я не квелый угро-финн из лесов, я, бывало, пел веселые песни даже в тюрьме.

Мы стали с ней встречаться. То я приходил к ней в Госдуму и мы вместе обедали в столовой, вызывая всеобщее внимание и ревность госдумовских мужланов. Мы пили шампанское. То она проводила уикенды у меня и мы весело напивались за обедом, и я домогался, а она якобы оборонялась, но потом позволяла себя брать. Однажды мы сходили в клуб «Титаник», где она, не рассчитав силенок, напилась, а я ее изругал, и она плакала. А то мы пошли к фотографу Хайди Холлинджер, и она нас фотографировала (фотографии позднее разорвала другая девушка).

Как у всякой активной девочки, у нее был груз на шее — бывший ее boyfriend, наркоман. Как-то она привела его ко мне, они напились, и я их выгнал, впрочем, не злясь, а смеясь в душе…

Ну и как, вы думаете, закончился мой с ней роман? Э, нет, вопреки логике, не девочки бросают мужчин моего возраста. Это я пожертвовал ею ради Лизы, моей бывшей женщины, решившей тогда вернуться ко мне, без сомнения, только для того, чтобы разрушить мое счастье в ноябре 1997-го.

Наташка плакала, лежала несколько месяцев дома, пыталась отравиться. Когда в марте меня бросила Лиза, я вызвонил Наташку, опять любовался ее неуклюжестью, пошел покупать с нею (и с моим охранником) какие-то нужные ей папки на Тверской в канцтоварах. Она была серьезной, повзрослевшей, на высоких каблуках, с черно-красными перьями волос и в коротком плаще из черного пластика. Она очень старалась быть высокомерной, но ей не очень удавалось. Мы стали судорожно встречаться. Весь апрель, май и часть июня 1998-го я уговаривал ее жить со мною, мне хотелось видеть ее каждый день и спать с нею ночью, обнимая ее. Не выпив, она была нежной и соглашалась жить вместе, выпив, кричала и укоряла меня за измену, говорила, что никогда не простит. 20 июня она обещала приехать с вещами. Я ждал ее весь день, наконец к вечеру пришел ее факс на мой Panasonic:

«Не верю. Не могу. Не буду».

Не по легкомыслию, но по страстному стечению судьбы или велению обстоятельств, в тот же день, еще с утра, я встретился с девочкой Настей шестнадцати лет, вручил ей партбилет НБП. При ней меня и посадили, и она дождалась меня из тюрьмы в 2003 году.

Но я люблю тебя, Наташка. Правда. Ей-богу.

О ВОЗРАСТЕ

В современном мире красивы только девочки

В Монтерчи (Ареццо, Италия), в кладбищенской часовне, есть фреска великого художника Пьеро делла Франческа «Мадонна дель Парто» — беременная Мадонна. Высокая, статная, с оголенной длинной шеей, переходящей в белые плечи, в голубом платье до пят, юная Мадонна холодна, таинственна и невозможно сексуальна. У нее одна разительная особенность: безволосые, голые глаза, то есть веки ее лишены ресниц. Есть нечто отдаленно китайское в этом чарующем лице, как в лицах определенного типа русских девушек. Моделью Пьеро вряд ли послужила наша соотечественница, вероятнее всего, он нашел ее в Ломбардии, населенной завоевавшими Северную Италию германцами и их потомками. К льняным волосикам Мадонны, заплетенным в косички, гладко уложенным поверх головы, на белых шнурах «приделан» темный почему-то нимб — как плоское блюдце. Голубое платье до пола, подобранное под грудью, расшнуровано в области живота, видна белая подкладка, правая рука лежит на животе. Ангелы распахивают, разводят двуполую занавесь в стороны. Мона Лиза, в сравнении с беременной Мадонной Пьеро делла Франческа, — просто торговка рыбой.