Дети Гамельна. Зимний виноградник - [10]

— Итак, свершим разбор полетов, — деловито предложил ландскнехт, положив ладони на темную столешницу.

— Что совершим? — полюбопытствовал зеленоглазый старец. Голос у него был неприятный, скрежещущий, словно каждое слово, вылетающее из горла, по пути наталкивалось на невидимый напильник.

— Да был у меня знакомый мастеровой, замки для пистолетов делал, — пояснил Швальбе. — Все пытался летательную машину смастерить, как какой-то давний флорентиец, не то Ванчи, не то Вончи… Как очередной крылатый уродец ломался, так говорил, дескать, «проведем разбор полетов».

— Еретические измышления я вижу здесь, — медовым голосом сообщил отец Йожин. — Если бы Господь хотел, чтобы люди летали, Он дал бы им крылья. А мастерить летальные машины — идти супротив Его воли.

— Ну-у-у… — стушевался Швальбе.

— Может быть, к делу перейдем? — предложил седой.

Йожин красноречиво приподнял бровь, выражая недоумение.

— Гарольд, я понимаю ваше нетерпение… — начал было монах, но седой прервал его.

— Мы прячемся от неприятной правды за пустыми словами, — решительно проговорил Гарольд, в полутьме комнаты его глаза светились отраженным светом, как у волка.

— Это да, — согласился после секундного раздумья монах. Пожевал пухлыми губами и предложил с неожиданной серьезностью:

— Хорошо. Обобщим. Проведем… — он покосился в сторону дисциплинированно молчащего Швальбе. — Так сказать, разбор полетов…

— Это определенно был он, мой талантливый и непутевый ученик, — сказал Гарольд. — По описанию, он. И здесь снаряжение, которое он … позаимствовал.

— Украл, — вставил, не утерпев, Швальбе. И тут же замолчал, наткнувшись на укоризненный взгляд Йожина.

— В последние годы наш орден переживает не лучшие времена, — отчеканил седой, подчеркнуто глядя сквозь ландскнехта. — В некогда славные ряды принимают всякий сброд, который привык резаться со всяческими сарацинами и совершенно не приемлет подлинной орденской дисциплины…

— Хватит, — устало сказал монах, звучно хлопнув пухлыми ладонями. В голосе добродушного служителя церкви отчетливо прорезалась стальная нотка. — Все, господа охотники, довольно препирательств, я слышу их всю дорогу. Почтенный собрат…

Монах склонил голову в сторону надменного Гарольда.

— Почтенный собрат, я понимаю вашу скорбь и обиду, они обоснованы. Но сейчас речь не о том. А ты…

Йожин взглянул на Швальбе, уже без всякого почтения и малодушной укоризны.

— А ты, паскудник, сиди тихо, как мышь под веником, и слушай слова умных людей. Пока уши не отрезали.

— Да ладно, я-то чего… — пробормотал солдат.

— Итого, что мы имеем, — продолжил Йожин. — Ученик почтенного мастера Гарольда проявлял весьма обширные таланты к познанию наук убийственных, но вот дисциплины ему и в самом деле не хватало. Славы сорванцу хотелось, понимаешь ли… Поэтому, прознав, что в здешних краях творится нехорошее, он позаимствовал снаряжение мастера Гарольда и отправился на подвиг славный. И здесь, судя по всему, сгинул с концами.

— Он мертв, — с холодным спокойствием уточнил мастер. — Три недели… Он точно мертв.

— Оружие и остальные предметы не тронуты, — вставил Швальбе, с некоторой опаской покосившись на монаха. — Значит, к бою не готовился… Я так думаю.

— Это так, — согласился мастер Гарольд. — Надо думать, из его пустой аристократической головы не выветрились мои уроки, и, прежде чем бросаться в бой, он сначала отправился на разведку, днем. Сразу искомое не нашел или засомневался в найденном, поэтому повторил поход дважды. И, в конце концов, что-то его убило.

— Боже, Ты видишь нашу скорбь из-за того, что внезапная смерть унесла из жизни нашего брата, — вымолвил отец Йожин, крестясь. — Яви Своё безграничное милосердие и прими его в Свою славу. Через Христа, Господа нашего. Аминь.

Монах вновь перекрестился, его примеру последовали Гарольд и Швальбе.

— Днем, — деловито уточнил Йожин.

— Днем, — повторил Гарольд.

— Дальше-то что делать? — спросил монах. — Чтобы победить брата Ордена, девенатора, пусть и недоучку, да еще днем…

— Нечисть или вампир, — так же деловито ответил седой.

— А вампир не есть нечисть? — по-прежнему с немалой осторожностью уточнил Швальбе.

Гарольд взглянул на Йожина, в его взоре отчетливо читалось молчаливое и скорбное осуждение. Монах протяжно вздохнул и развел руками.

— Что поделать, приходится работать с теми, кто под рукой, — с малой толикой вины ответил Йожин. — Молод еще, необразован… — и пояснил, обращаясь уже к ландскнехту. — Злобные порождения тьмы делятся на нежить и нечисть. Нечисть суть создания тварные и телесные, как оборотень, скажем. Нежить не тварна и плотью, подобной материальным созданиям, не обладает. Нежить страшнее, но до захода солнца ее не встретишь. Девенатор ушел днем и не взял ни особого оружия, ни панциря, ни иной амуниции, только шпагу и кинжалы. То есть ночевать в лесу не собирался. Поэтому погиб он тоже днем, и убило его то, чему солнце не помеха, то есть нечисть. Или вампир, поскольку кровосос живет меж двух миров и объединяет в себе качества как телесного, так и призрачного, потустороннего. Многие упыри не боятся солнца. И ты, бестолочь, все это знал бы, если бы внимательно слушал мои наставления!