Дети эмиграции. Воспоминания - [62]

Дети и юноши переживают мучительные колебания и сомнения, скрывают их от взрослых, мечутся и не находят выхода. Вдумайтесь в такие страшные в устах подростка слова: «Смешно, но я устал жить». Что же делать? До сих пор мы так мало интересовались жизнью нашей молодежи. Надо думать, что 2400 молодых авторов сдвинут нас с мертвой точки. Заинтересовавшись и приглядевшись, мы начнем искать пути помощи поставленным «у последней черты» и чудом спасшимся. Может быть, прежде всего опять-таки к ним придется обратиться за помощью и просить так же просто и искренне, как они написали свои воспоминания, изложить нам условия их теперешней жизни и осветить свои нужды в настоящем. Этот материал был бы очень ценен. Затем, мы не должны скрывать от себя, что с детьми сейчас неблагополучно всюду. Весь уклад жизни больших городов на Западе медленно, но систематически отравляет и засоряет их души. Явления детской беспризорности и порочности приобретают сейчас характер мирового социального бедствия. Дети — самое дорогое и ценное из всего, что у нас осталось. Я бы сказал, что их воспитание — главнейший смысл и оправдание нашего существования на чужбине. Великое счастье, что эти 2400 русские школьники. Школа дает им много, но и все мы должны начать огромную организационную работу, чтобы окружить их вниманием и заботами. В первую очередь необходимо серьезно подумать о круглых сиротах. Их особенно много в школах балканских государств. В какой-то форме придется организовать над ними русский патронаж. Лучше всего, кажется, размещение их в интеллигентные семьи, хотя бы на каникулы. Необходимо теперь же найти наиболее подходящие по местным условиям формы помощи в деле воспитания детей и тем семьям, которым самим эта задача по разным причинам сейчас не под силу. Гнетущее, обессиливающее одиночество, сознание заброшенности у детей, учащихся в школах, где рядом существуют многочисленные русские колонии, — это наша вина.

С жестокостью, озлобленностью борьба труднее. Эти черты нередко питаются настроениями взрослых. Мы теперь привыкли говорить в присутствии детей все, они сами не могут вернуться в круг интересов и тем, нормальных для их возраста. Явление «омоложения» в зарубежной школе, о котором я говорил в другом месте[73], — явление бесспорное, но оно не излечивает ран до конца. Рубцы остаются; их можно разгладить только общим поднятием культурного уровня окружающих детей жизненных условий.

Напряжение всех наших сил к поднятию жизненной годности детей — одна из самых важных задач зарубежной интеллигенции. До сих пор мы ориентировались исключительно на Россию. В основу всей организации школьного дела ставили уверенность в скорой возможности работать на родной земле. Даже больше, как-то молча, даже не сговариваясь, весь строй школьной жизни стремились уложить в старые привычные для нас рамки дореволюционных условий быта. В лучшем случае приспосабливались, и то нехотя, к требованиям местных (чужих) высших учебных заведений. С жизнью не считались. Предоставляли детям и подросткам решать вопрос о возможности для них 12–14-летнего школьного курса (считая и среднюю и высшую школу) самостоятельно. Отсюда ряд тяжелых драм и разочарований. Одиночки уходят сами из школы, без посторонней помощи на свой страх и риск, начиная жизненную борьбу. Таким, по личному или семейному положению вынужденным прервать образование и заняться поисками хлеба, до сих пор мы руки помощи не протянули.

Наконец, острый момент окончания курса средней школы, особенно у девушек. Ведь высшее образование всем абитуриентам доступно только в Чехии. Средняя же школа всюду организована так, что предполагает непосредственный переход своих воспитанников в аудитории университетов и технических школ. Более подробно об этом говорить не могу, это уже касается будущего наших авторов. Вернемся к их настоящему. По самому характеру темы авторы только мельком могли коснуться своего теперешнего положения. Особенно скромны девочки. Все же фразы: «Я учусь, а дома помогаю маме», «Я стираю белье, мою пол, убираю комнату», «Учусь и работаю», «Папа не устроился, нам плохо» и т. п. — довольно часты. На эти факты также школа не обращает внимания, она требует от своих воспитанников напряжения всех сил, использования всего времени. Это также вредит детям и тяжело отзывается на их психике.

Огромное большинство школ, в которых учатся наши авторы, смешанного типа: мальчики и девочки учатся вместе и по одной программе. Как общее явление это, кажется, не может сейчас встречать возражений, но в последние годы средней школы, казалось бы, девочки должны были бы получать большую жизненную подготовку, чем они имеют сейчас. Общеизвестный факт перехода в Сербии прямо с институтской скамьи к фабричному станку — не может не повести к совершенно нежелательным явлениям. Конечно, этими замечаниями не исчерпывается огромный вопросе приспособлении беженской школы к жизни, о котором невольно начинаешь думать, познакомившись с авторами воспоминаний. Это только беглые замечания. Тема требует особой специальной разработки. Хотелось бы, чтобы ее не откладывали в долгий ящик. Правда, поставленные у последней черты дети в массе уцелели. Но это не лишает срочности и важности отмеченных выше вопросов.