Дети доброй надежды - [226]

«Увеселительная» комиссия заседала в юсуповском дворце на Большой Хомутовке, или, как тогда говорили, «в приходе Харитония, в Огородниках, в Земляном городе, у Красных ворот».

Здесь, в старинном доме Юсуповых, была составлена, а частично и осуществлена программа этих «увеселений». Придворная знать, московское и приезжее петербургское дворянство заполняли просторный зал княжеского дома, где любительский спектакль то и дело заканчивался маскарадом, а скрипичный концерт прерывался чтением стихов.

В воспоминаниях более поздних лет описаны такие вечера в юсуповском доме. С наступлением сумерек, рассказывает очевидец, вся улица и прилегающие к ней переулки заставлялись экипажами. В вестибюле дворца и на лестничных маршах пестрели расшитые золотом мундиры, замысловатые дамские наряды; стоял глухой гул голосов. Обширный зрительный зал с рядами мягких кресел, освещенный люстрой и множеством кенкетов, был окаймлен тройным поясом лож. В среднем их поясе, прямо против сцены и занавеса с изображенным на нем пейзажем, выделялась ложа, обитая зеленым бархатом; над нею возвышался щит с княжеским гербом. Сотни зрителей наслаждались пением и танцами, дружно хлопая порхавшим по сцене крепостным рабыням. А из зеленой ложи холодным взглядом прищуренных глаз следил за ними князь, сухопарый, приземистый, в светло-синем фраке со звездою, и горе было той плясунье, которая хуже обычного исполняла свою роль.

В 1801 году во дворце Юсупова на Большой Хомутовке театра еще не было. Но в этом московском доме, столь же роскошном, как и в более поздние годы, гостей услаждало домашнее «содружество муз».

Певцы, художники, поэты, музыканты оживляли дом князя.

Член «увеселительной» комиссии, сын Радищева Николай должен был вращаться в этом юсуповском мире искусства и, по всей вероятности, выступал там с чтением своих произведений, так как писал стихи и незадолго до приезда в Москву закончил поэму, созданную, видимо, не без участия отца.

«Богатырское песнотворение» — таков был общий подзаголовок двух частей этой поэмы, озаглавленных: «Алеша Попович» и «Чурила Пленкович». Поэму эту следует считать заметным событием русской литературы начала XIX века.

Можно почти не сомневаться, что и Александр Радищев бывал в доме Юсупова осенними вечерами 1801 года и, по всей вероятности, присутствовал на чтении сыном Николаем этой поэмы.

Была еще одна нить, связывавшая Радищева с Большой Хомутовкой: здесь, недалеко от церкви Харитония-исповедника, дед — Афанасий Николаевич Радищев — некогда владел землею; его вдова — Настасья Григорьевна — продала этот небольшой двор в 1747 году.

Наискось от давнего дедовского владения— в сторону Чистых Прудов, — если перейти через дорогу, стоял дом Волкова, где жил комиссариатский чиновник С. Л. Пушкин со своей небольшой семьей.

Сергей Львович Пушкин был душой «нескучных» затей князя Юсупова, музыкальных вечеров и литературных чтений, которыми славился его дом. Очевидно, поэтому Сергей Львович и переехал осенью 1801 года поближе к князю, сняв у него — рядом с дворцом — окрашенный охрою флигелек...

Дворянская Москва готовилась к коронации и жила своей суетной помещичьей жизнью. Александр Радищев жил своей.

От Лубянской площади до Красных ворот редкий дом не вызывал у него воспоминаний: в начале Мясницкой — в голицынских хоромах, доставшихся «по приданству» Михайле Аргамакову, провел он свои детские годы; не раз бывал он во дворе Фонпестеля, ранее принадлежавшем братьям бабки — Василию и Петру Облязовым; также бывал он недалеко от Почтового двора, против Банковой конторы — в доме графа Брюса, будучи обер-аудитором его штаба, в 1775 году...

А напротив дома Юсупова раскинулся старый княжеский сад. Мрачный, запущенный, с древним мрамором статуй у овального водоема, он был хорошо знаком Радищеву с детства — как и прочим обитателям этой части Москвы.

Бывая на Большой Хомутовке, Радищев вряд ли мог устоять перед соблазном одиноко побродить по этому старому саду, по его заглохшим дорожкам, засыпанным прелой листвой.

Там, на каком-то перепутье аллей, должно быть, встречался ему ребенок, гулявший в саду с няней — двухлетний сын Сергея Львовича Пушкина — Александр.

Там, должно быть, встречались они: весь в ранней седине, изможденный, но не сломленный жизнью первый «прорицатель» русской вольности, и ясноглазый, кудрявый мальчик, дивное «дитя доброй надежды» — будущий великий русский поэт.

6

Я тот же, что и был и буду весь мой век...

Эти слова Радищева, напоминающие торжественную клятву, полностью подтвердились во время пребывания его в Сибири и на протяжении последовавших за ссылкой лет.

В конце декабря, после коронационной церемонии, двор и ряд правительственных учреждений возвратились в столицу. «Комиссия сочинения законов» приступила к работе, уже не прерываемой хлопотами о «миропомазании» царя.

Радищев, работая в комиссии, как свидетельствует его сослуживец Н. С. Ильинский, неизменно проявлял «вольный» образ мыслей, «на все взирал с критикой» и при каждом заключении, не согласный с присутствующими, «прилагал свое мнение, основанное единственно на философском свободомыслии». Замечательную записку составил он по одному «казусному» делу, пролежавшему без движения в Сенате пятнадцать лет.