Дети доброй надежды - [217]

Ушаков уже решил отказаться от марша и посадить на суда высаженную на берег пехоту. Но кардинал Руффо упросил его не отменять похода. Он объявил, что иначе нельзя будет спасти Рим и установить в нем порядок. И Федор Федорович согласился послать восемьсот человек.

Двенадцатого октября русские вступили в Вечный город. Они прошли мимо Колизея и по древнему Форуму: впереди — эскадрон неаполитанской кавалерии и взвод русских матросов; за ними — весь отряд повзводно, с двумя корабельными знаменами и пушками, а позади — королевские войска.

Колонна двигалась в образцовом порядке среди густых толп народа. «Eviva moscoviti!» («Да здравствуют русские!») — кричали итальянцы. «Вот те, которых французы боятся!» И так же, как это было в Занте и Корфу, бросали морякам цветы.

5

По страшным кручам и обледеневшим скалам, выбивая засевших за камнями французов, шли воины Суворова, преодолевая Сен-Готард.

Они штурмовали перевал, чтобы выйти на соединение с Римским-Корсаковым. Ущелье, где кипела сдавленная скалами Рейсса, они перешли по Чертову мосту, перекинув через пропасть бревна и связав их офицерскими шарфами. 16 сентября был начат подъем на снеговой хребет Росшток.

Девятнадцатого вышли в Муотенскую долину. Здесь Суворов узнал, что Римский-Корсаков, покинув Цюрих, с тяжелыми потерями пробился к Рейну и что главные силы Массена стоят впереди.

Французы предупредили соединение русских армий и теперь преграждали путь Суворову. Они готовились окружить и взять его войска в плен.

До нас дошел замечательный документ — протокол (или дневник) настоятельницы Муотентальского монастыря, в ограде которого осенью 1799 года, в течение нескольких дней, стояли русские войска.

«25-го[208]сентября 1799 тода, вечером, — записала настоятельница Регина Фешлин, — на горе посльшались выстрелы. 27-го числа около 3 часов дня со стороны Ури через Кульм спустились в долину Муоты около 10 000 русских и полк казаков под начальством 76-летнего старца, генералиссимуса графа Суворова[209], и князя Константина, при одном казачьем генерале и еще одном высшем русском генерале, о чем ни французы, ни местные жители ничего ранее не знали. После незначительной схватки на аванпостах сторожевые пикеты были сбиты. Французы в числе 180 человек бежали сломя голову, причем, однако, один полковник и 80 солдат были взяты в плен...

30 сентября в 3 часа пополудни французы... наступили на Рид. Завязался жаркий бой. Русские оттеснили французов к Каменному мосту. Вскоре привезены были к нам 5 раненых русских офицеров и много солдат. Для них мы должны были выслать 20 мер вина, много старого полотна и 100 локтей сукна, за которые нам и было уплачено...

1 октября, около полудня, французы, как говорили, в числе 10 000 человек, снова наступили с той стороны Каменного моста; они стреляли неимоверно много, и сражение все разгоралось, а между тем с горы стремились русские все бо́льшими и бо́льшими массами... Наконец русские ударили штурмом на французов, около 800 человек конницы по обе стороны горы, а в середине долины — пехота. Французы были смяты. Они отступали сломя голову по узким дорогам через Каменный мост, где и потеряли очень много людей, частью срываясь сами собою в пропасть, частью сталкивая друг друга в общей свалке... В этом сражении было взято в плен 11 французских офицеров, в том числе один генерал и его адъютант, один баталионный командир и от 1500 до 1600 солдат...

2 и 3 октября все русские, конница и пехота, выступили через Прагель... Вечером прибыли три французских офицера, были с нами очень вежливы и любезны и сказали, чтобы мы ничего не боялись, что утром прибудут французские войска...

До 16 октября все раненые были вывезены, и монастырь был очищен. Русские заплатили нам за все, за исключением довольствия раненых, французы же не заплатили ничего. За время с 27 сентября по 16 октября наши жизненные припасы до того оскудели, что мы не имели более муки и вынуждены были приобретать хлеб для сестер монахинь в Швейце... Овощи вышли все. Репу и картофель большею частью взяли русские, которые истребляли их с голоду в сыром виде. Сушеные плоды были израсходованы, а запас яблоков мы принуждены были раздать...»

Между тем у Суворова был только один выход: повернуть на юг, к Рейну, и, соединясь с Римским-Корсаковым, «обновить кампанию».

Двадцать третьего войска начали свой последний альпийский переход.

Хребет Паникс встретил их ледяною стужею. Глубокий снег лежал на склонах. Пришлось бросить пушки, заряды, патроны и штыками отбиваться от наседавших французских стрелков.

В эти дни и часы вся армия жила силой Суворова. Его трясла лихорадка. Он был уже больной и немощный, но полностью сохранял великий дар своей бесстрашной души.

Двадцать шестого сентября он вывел людей к Иланцу, в долину Рейна. Еще день пути — и он встретил австрийцев, любезно предоставивших ему боевые припасы и провиант.

«Мы перешли цепи швейцарских горных стремнин, — написал он Павлу. — В сем царстве ужаса на каждом шагу зияли окрест нас пропасти, как отверстые могилы. Мрачные ночи, беспрерывные громы, дожди, водопады, свергающиеся с гор огромные льдины и камни; Сен-Готард — колосс, ниже вершины коего носятся тучи, — все было преодолено, и в местах недоступных не устоял перед нами неприятель».