Дети доброй надежды - [192]

«...засим, ежели потребно наше подкрепление, то к воспомоществованию мы готовы...»

В заключение Федор Федорович сообщал секретные сигналы на случай встречи русских судов с английскими и писал о необходимости установить постоянную связь.

В тот же день он смотрел турецкую эскадру, стоявшую у летнего дворца султана, а также все морские военные заведения — адмиралтейство, доки и арсенал.

Турки показывали ему все, почти не скрывая недостатков, спрашивая у русского адмирала советов и прислушиваясь к его словам.

Он нашел, что корабли их весьма хороши и снабжены дорогой медной артиллерией, но такелаж непрочен, а матросы не знают командных слов. При уборке парусов не соблюдалось никакого порядка, да и вообще он отсутствовал в султанском флоте. На всех кораблях были заведены кофейни и лавки. Дважды в день все собирались на шканцы для молитвы. Перекличку делали только раз за всю кампанию. Командиры кораблей плохо знали, что такое компас, и его можно было найти лишь на одном (адмиральском) корабле.

Ушаков побывал на пушечном учении и роздал некоторым морякам награды. Но когда его спросили, какие им найдены недостатки, он строго ответил: «Беспорядочность и незнание судовых команд».

Своим экипажем он мог гордиться. Выучка его людей была образцовой; о нарушениях дисциплины Федор Федорович почти не слышал.

Тем не менее на русской эскадре не все было ладно. Некоторые офицеры жестоко обращались с матросами, и это вызывало среди команд ропот. Два матроса, не стерпев побоев, бежали со своего корабля.

Ушаков пришел в ярость. Его охватил гнев на «служителей» и на командиров. Он назначил следствие, затем сам составил бумагу с приметами бежавших матросов и переслал ее для розыска беглецов местным властям...

До начала сентября русские простояли в Буюк-дере, задерживаясь из-за противного ветра. Но 8-го утром ветер утих и корабли вступили под паруса.

Построившись линией, двинулись они мимо турецкой эскадры и дворца султана, салютуя флагу капудан-паши семнадцатью выстрелами и дворцу — двадцатью одним.

Под гул ответных салютов поравнялись с дворцом, откуда султан следил за уходящим флотом.

За русской эскадрой следовала турецкая. Ушаков главенствовал над обеими. Морская история знала до этого лишь один случай, когда русский адмирал возглавлял соединенный флот[192].

6

В Галлиполи, у новых дарданелльских замков, русские соединились со второю турецкою эскадрою. На флагманском ее корабле находился вице-адмирал Кадыр-бей.

Одиннадцать суток простояли у выхода в Средиземное море: пришлось дожидаться, пока подойдут все турецкие суда из Пролива и запасутся порохом и сухарями. За это время были снаряжены и отправлены к английской эскадре фрегаты и канонерские лодки. Капитану Сорокину было приказано идти с ними к Родосу и затем далее, на восток.

Кадыр-бей просил Ушакова прислать ему знающего турецкий язык офицера для истолкования сигналов. Федор Федорович отправил к нему Метаксу на два-три дня.

Двадцатого сентября, снявшись с якоря, пошли к южному берегу Мореи. Там снова остановились, чтобы взять лоцманов. Ушаков имел разрешение своего правительства принимать на флот добровольцев греков, и к нему тотчас же явилось много охотников, некоторые на своих судах.

Решив начать освобождение Ионических островов с ближайшего из них — Цериго, он послал туда Шостака с двумя фрегатами. Вскоре и все остальные суда выступили в поход.

В союзном флоте было теперь десять кораблей, двенадцать фрегатов, шесть бригов и несколько греческих «кирлангичей», удобных для действий у берегов...

С попутным ветром пришли к острову Хиос. Турки отправились на берег запастись водой и закупить продовольствие. Но хиосские греки, завидев «буйных галонджи», — как называли они турецких матросов, — поспешно закрыли лавки и заперлись в домах.

Тогда Ушаков послал сказать Кадыр-бею, что если их совместное плавание так устрашающе действует на население, то не лучше ли им ходить порознь, условившись о месте встречи эскадр?

Но Кадыр-бей объявил жителям, что по первой же их жалобе будет «казнить матросов смертью», и приказал открыть дома и лавки. После этого на острове открылась ярмарка, и «русские, турки и греки смешались, приветствуя друг друга».

Затем эскадры продолжали путь.

Море древней Эллады расстилалось перед русскими кораблями. Теплый ветер доносил с берегов запах лавра и олеандров. Над водою тянулись перепелиные стаи; они направлялись из Европы в Африку, совершая осенний перелет.

Птицы летели к острову Цериго, где ежегодно останавливались несметными массами.

Птицы и воевавшие на морях люди передвигались одной и той же дорогой: Бонапарт избрал остров Цериго для связи своей египетской армии с гарнизонами Ионических островов.

До XII века острова эти были свободны; лишь с падением Византии узнали они чужеземный гнет. Венецианцы, генуэзцы и турки долго оспаривали друг у друга «право» владения Ионическими островами, и наконец Венеция стала властвовать над ними, пока французы не прибрали их к рукам.

На островах было 200 тысяч жителей, главным образом — греков. Константинопольский патриарх написал к ним свое «увещание», и Ушаков должен был его распространить.