Дети Брагги - [8]

В самой большой из нашедшихся на этом жалком островке постройке затухал пир, начавшийся еще с утра. Или это было вчерашнее утро? — подумал Вильяльм Длинный Меч, мутным взглядом обводя лужи пролитого пива и храпевших вдоль стен и прямо под расставленными по левую и правую руку от него длинными столами рыцарей. Дом, судя по всему, принадлежал местному «синьору», как таких мелких владетелей называли теперь в родной и понятной Нормандии. Трус-синьор бежал, едва заслышав о приближении Вильяльмовых кораблей, — поспешил убраться на север, прихватив с собой все свое добро и домочадцев. Норманнам еще повезло, что фризы не смогли увезти с собой запасы зерна и весь скот, — не то флотилию Вильяльма (передовой отряд продвигающегося на север христианского воинства) ждали бы нелегкие времена. Остались и бочки с бурым пойлом, не знакомым потомкам норманнов, обосновавшихся пару десятилетий назад на европейских берегах. Похожее вкусом на пиво, это пойло оказалось много крепче привычного южного, и к тому времени, когда сгустились сумерки, ряды пирующих начали стремительно редеть. Теперь же, когда наступила непривычно светлая ночь, головы над блюдами с объедками можно было пересчитать по пальцам.

Сам Вильяльм пил мало и сейчас, пожалуй, даже сожалел о своей трезвости, сквозь пьяный угар он, может, и не услышал бы зудение епископа Руанского Адальберона: его преосвященство соизволил отведать местного пива и потому не закрыл рта. «От дурной пищи плохо бывает с животом, — подумал вдруг молодой герцог, — а может ли нести словами от дурного пива?» Вильяльм постарался скрыть улыбку.

Епископ Адальберон просиял лицом, восприняв эту улыбку на свой счет. Святой отец счел ее данью собственному красноречию, а потому отхлебнул еще пива из чеканного золотого кубка.

— Никто не может стать истинным государем, пока не будет помазан святым миром, как были миропомазаны Саул или Давид, — продолжал разглагольствовать епископ. — И лишь матерь наша, святая Церковь, обладает данным ей Господом правом утверждать королей.

— Уж не забыл ли ты историю собственной страны, святой отец, — недобро усмехнулся Вильяльм. — Разве не ваш папа римский преклонил колени перед Карлом Великим? Или понадобилось миропомазание моему отцу, основавшему герцогство на берегах Ванделлы?

— У герцога Ролло было два сына, — парировал епископ, но увидев, как темнеют глаза молодого герцога, что бывало всякий раз, когда при Вильяльме упоминали Рикара, поспешил смягчить отповедь: — Впрочем, для его святейшества это вопрос решенный. Разве не тебе оказана была высочайшая милость? Разве не тебя он послал на этот всеблагой подвиг, достойный воистину христианского государя? И хотя мать наша, святая Церковь, предписывает прощать врагам нашим, долг чтущего своего отца сына вернуть утраченное им. Земли деда твоего и владения дяди, которые, если мне не изменяет память, лежали на Оркнейских островах, попали после их смерти в руки Харфарга. Того самого Харфарга, который изгнал твоего отца.

Вильяльм задумчиво кивнул. Его самого мало волновали сомнительные права на далекие земли. Еще до рождения Вильяльма датский викинг Хрольв, завоевав себе герцогство на землях франков, сменил имя на Ролло, более близкое его подданным. И все же, затаив злобу на Харфарга, который потребовал от Горма Старого, тогдашнего датского короля, выгнать Хрольва, сына ярла Ренгвальда, за Данвирк, он редко рассказывал о днях своей юности. Старший сын его предпочел бы остаться дома, приглядываясь к плодородным землям восточной Ванделлы. Однако посланцы сыновей Альфреда Великого на удивление быстро сговорились с церковниками. Где лестью, где посулами умасливали они заскучавших норманнских ратников, сыновей и внуков осевших воинов Хрольва Пешехода. Напоминали о долге пред отцами, пугали угрозами викингских набегов.

— Того самого Харфарга, который изгнал твоего отца, — вновь прервал размышления Вильяльма голос епископа.

— Едва ли я назвал бы это изгнанием, ведь в поход за отцом отправилась не одна тысяча воинов. Что тебе? — обернулся Вильяльм к застывшему в немом ожидании у его плеча кравчему.

— Жаль, что выступили они не морем, за что и прозван был предводитель этого воинства Пешеходом, — не преминул уколоть епископ, напоминая о слухах, что будто бы герцог Ролло страдал морской болезнью.

— Там у дверей отирается какой-то старик, по виду воин. Просит дозволения взглянуть на вождя Христовой рати, — переждав слова епископа, ответил кравчий.

— Гоните его в шею, — пьяно буркнул руанский епископ.

— Впустить, — одновременно с ним бросил Вильяльм, а потом, будто бы осознав свою ошибку, обернулся к епископу: — Церковь ведь учит нас милосердию к немощным и убогим, святой отец.

— Если ты желаешь кормить бродяг, герцог, мог бы делать это и на кухне, продолжал ворчать епископ, но вдруг умолк.

Вошедший был высок ростом, широк в плечах, и в прошлые времена этот достойный витязь участвовал, видно, не в одном славном сражении. Сейчас согбенные плечи окутывал голубой плащ с меховой оторочкой. Старик опирался на тяжелую длинную палку со стальным набалдашником, и Вильяльму на миг показалось, что в руке у него копье.