Дети большого дома - [49]

— В атаку, за мной! — Тигран бросился к шоссе, на бегу выхватив гранаты. Даже не оглядываясь, он знал, что все бойцы бегут за ним. Он не подумал о том, правильно ли делает, подняв бойцов в атаку, правильный ли выбрал момент.

Бросив обе «лимонки» в первую же группу фашистов, он упал в яму, чтоб его не задели осколки собственной гранаты, и, встав на ноги, увидел убегавших фашистских солдат. Впереди, в нескольких шагах от него, бойцы с колена вели прицельный огонь по бегущим. Распростертые на шоссе вражеские солдаты не шевелились. Видно, уцелевшие прятались по обочинам дороги и в ямах. Тигран кинулся догонять ушедших вперед бойцов. Вдруг из воронки поднялась какая-то фигура, из автомата нацелилась в грудь Тиграну. На мгновение перехватило дыхание. Тотчас же сзади грянул выстрел. Автоматчик упал.

Послышалось громкое восклицание:

— Аршакян, ложись!

Эго был голос Бориса Юрченко. «Значит, подоспели уже наши, атаковали с тыла?»

Тигран бросился наземь в ту минуту, когда в нескольких шагах от него разорвалась немецкая граната. Засвистели осколки, все кругом заволокло дымом и пылью.

Тигран опять вскакивал, бежал вперед, падал, стрелял так же, как и остальные, потеряв всякое представление о времени.

Стрельба постепенно ослабела и наконец совсем затихла.

…Каро поднялся во весь рост.

Перед его глазами открылось невиданное зрелище: на шоссе, в ямах и по склонам холмов в самых различных позах лежали тела фашистских солдат. Бойцы снимали с них красноармейские шинели, и убитые оставались в своих летних зеленых, лягушечьего цвета, мундирах.

Каро смотрел на фашистов и думал: «Так вот они какие! Это они ночью говорили: „Доберемся до Харькова и согреемся в постели русских Марусек…“».

Вместе с Игорем следуя за своим лейтенантом, который направлялся к группе командиров, Каро прошел мимо пленных гитлеровцев.

С них также сняли красноармейские шинели. Они сидели прямо на земле, посиневшие и дрожавшие от холода. Несколько раненых прилегли на копнах пшеницы. Это были большей частью сухопарые, долговязые люди; форменное обмундирование делало их похожими на больших зеленых ящериц.

Просматривая какие-то бумаги, командир батальона разговаривал с комиссаром и старшим политруком.

До слуха Каро донеслось:

— Итак, убито двести девять человек и взят в плен тридцать один. Среди убитых один майор, один капитан и четверо лейтенантов. Среди взятых в плен один капитан и два лейтенанта, а прочие — всякая обозная шваль и рядовые. Наши потери — семь человек убитыми и тринадцать ранеными. Трофеи — оружие, повозки, документы и прочее…

— Утверждаем доклад комбата, не так ли? — устало улыбнулся комиссар полка.

Наклонившись в сторону капитана Юрченко, старший политрук подтвердил:

— Утверждаем, друже, целиком и полностью утверждаем!

Кто-то схватил Kapo за руку. Он обернулся: это был Аргам. Он кинулся на шею Каро.

— О, как я рад тебя видеть! Но ты ранен, Каро? Мне сказали, что ты ранен. Хорошо, что легкая рана, очень хорошо…

И, не давая Каро вставить слово, Аргам продолжал:

— А ты знаешь, что первым заметил их я? И я же пошел в разведку. Тебе говорили об этом?

— Ну как же, говорили, — подтвердил Каро с доброй улыбкой.

— Я словно опьянел! — продолжал Аргам. — Честное слово, точно в самом деле опьянел! Был бы ты с нами, видел бы что творилось! Ты знаешь, я стрелял из ручного пулемета. И падали же они — словно сбитые градом стебли. Невозможно описать. Какой крик они подняли! А мы все били и били. Но в какую ловушку мы поймали их, боже мой, в какую ловушку! Сегодняшнее утро мне навсегда запомнится. Болит у тебя затылок, да? Ничего, пройдет, потерпи, дорогой…

— Да и не очень болит, несильный удар был, лопаткой.

— Лопаткой? А зачем вы подпустили их так близко? Вот мы всех до единого скосили из пулеметов. Какая надобность в рукопашной схватке?

Тигран беседовал со старшим лейтенантом Степаном Малышевым. Малышев и был тем командиром, вместе с которым Тигран пошел наперерез фашистам и которого он заменил у пулемета, когда Малышева ранили в плечо.

— Как будто неплохо сработали, товарищ старший политрук! — говорил Малышев с мальчишески-доброй улыбкой. Перекинутый через плечо широкий бинт поддерживал раненую руку. — А вы, товарищ старший политрук, уж извините, очень горячий!

«Какой красивый парень, какие тонкие черты лица… — думал Тигран. — А ведь ночью казался исполином… По лицу и не примешь за героя, а какой смельчак!»

— Сколько лет вы в армии, старший лейтенант?

— Еще с финской. Там немного подучился воевать. А по специальности я почти что филолог. Собирался поступать в аспирантуру…

Батальон начал строиться к маршу.

Аргам в последний раз обнял Каро.

— Теперь мы вместе, будем встречаться! — крикнул он, бегом направляясь к своей роте.

Каро посмотрел вслед товарищу. До последних дней он еще ни разу не видел Аргама таким оживленным. Это было приятно, особенно если вспомнить, каким мрачным и подавленным выглядел Аргам все это время.

Тела убитых бойцов положили на захваченные у врага повозки. На остальных поместили тяжело раненных; троих, которым не хватило места на повозках, бойцы понесли на носилках. На носилках несли и Миколу Бурденко. Каждый раз, когда товарищи сменялись у носилок, Бурденко приподнимал голову, чтобы увидеть, кто же теперь будет нести его, и с каждым шутил.