Дети большого дома - [28]

Дементьев снисходительно улыбнулся.

— Нет, друг, предоставим эту работу пулеметчикам! А мои сорокапятимиллиметровки пусть пока подождут. Могут быть всякие неожиданности.

Однако «неожиданностей» так и не произошло. Но когда фашистская пехота была уже отбита, Дементьева известили по телефону, что неприятель предпринял танковую атаку на соседа.

Аршакян впервые увидел Дементьева взволнованным. Прикрыв рукой трубку, майор негромко сказал:

— Три танка прорвались в окопы на левом фланге Сергеенко. Смяты два орудия полковой батареи. Рвутся к его КП.

Аршакян взглянул на юг, где всего на расстоянии двух-трех километров находился полк Сергеенко.

Немецких танков не было видно, только сверкали мгновенные вспышки белого пламени и доносился беспрерывный грохот и треск. Мысль об угрожавшей всем опасности, тревога, подмеченная на лице Дементьева, вызывали у Аршакяна чувство, близкое к страху.

Невидимая опасность всегда кажется более страшной. Когда же она перед тобой, с нею можно бороться, ее легче предотвратить.

Дементьев не отрывал телефонной трубки от уха.

Постепенно лицо майора прояснялось и вдруг озарилось радостью.

— Подбили два танка! Один увяз в болоте. Стреляет пока, но скоро захлебнется… Вот красиво, честное слово, красиво!

Красноармеец внес в блиндаж командира полка санитарку.

— Что случилось? — спросил майор.

— Нет раны, товарищ майор, должно быть контузия.

Это была Анник Зулалян.

— Вела раненого, рядом снаряд разорвался, и обоих землей засыпало, — объяснил боец. — Видно, контузия.

Девушку положили у входа в блиндаж на ветки, уже покрытые слоем грязи. Широко раскрытыми глазами, не мигая, Анник безразлично смотрела в серое небо.

— Та самая беспокойная барышня! — узнал Дементьев. — Ей бы теперь на студенческих вечеринках стихотворения о любви читать, спорить с парнями о романах Тургенева! А вот бросила все это, стала солдатом…

XII

Во второй половине дня неожиданно на КП майора Дементьева появился Галунов, а за ним неразлучный со своим генералом высокий, рябой и сероглазый, всегда молчаливый адъютант Алексей Литвак. Могло показаться, что у этого пария не было детства, ни радостей, ни проказ, что вот так и следовал он постоянно за кем-нибудь. А между тем совсем недавно Литвак был не таким. Совсем не таким…

В родном селе Ольховатке Алексея знали как развеселого парня, хорошего гармониста, исполнителя остроумных частушек. Был он в центре внимания товарищей, мечтой девушек, гордостью сестры, любимым сыном и другом старого отца. Мать у него давно умерла, и Алексея с сестрой вырастил отец — бухгалтер колхоза, добросовестный и всеми уважаемый человек, которого обычно избирали судьей во время споров: «Вот, пусть сам Игнат окажет».

И когда старый Игнат говорил свое веское слово, — разрешались все споры, исчезали все сомнения.

Отец писал сыну веселые письма, но Алексей чувствовал, сколько беспокойства и тревоги таится в этих веселых строках. Сестра сообщала, что Настя ежедневно справляется об Алексее, верна ему и ждет его возвращения. Письма Насти были полны любви и тоски. Вся Ольховатка желала Алексею Литваку здоровья и возвращения домой с победой.

Сейчас, как всегда, подобно надежной стене, молча стоял Алексей Литвак позади генерала Галунова.

Галунов оглядел вытянувшегося перед ним командира полка.

— Что это вы зайцев пугаете? — с усмешкой спросил он.

Майор, стоял навытяжку перед генералом и удивленно смотрел на него, не зная, что ответить.

— Гитлеровцы без танков — это же зайцы. И ты прогнал их? Браво! А вся тяжелая махина обрушилась на Сергеенко. Вот где был настоящий бой! Сергеенко тяжело ранен, не увидим мы его больше. А ты и не сдвинулся с занятых позиций. Командный пункт!.. Не существует на земном шаре неподвижных точек! И до Галилея знали об этом. А так можно и до ста лет прожить.

Галунов не давал возможности заговорить командиру полка. Закинув голову, отчего стали еще толще складки на затылке, он глядел на Дементьева снизу вверх.

— Высоких полководцев почти не было. Известно вам это, майор Дементьев, товарищ командир полка?

Видно было, что генерал, всегда пренебрежительным тоном говоривший с подчиненными, сегодня был вдобавок еще и навеселе.

— Были и высокие полководцы, товарищ генерал!

У Аршакяна невольно вырвалось:

— Петр Первый!

Генерал обернулся к нему:

— А, это вы? Куда я ни пойду, всюду вижу вас, лектор истории! Можно подумать, что вы всюду следуете за мной… Но Петр был в первую очередь самодержцем, товарищ историк! Ну как, очень страшна война?

Не ожидая ответа на свой вопрос, генерал взглянул в сторону противника. Огонь не прекращался. От полка к батальонам по ходам сообщения и открытому полю бежали бойцы-связисты, исправляя повреждения проводов. Они то пропадали в дыму от взрывов, то появлялись снова. Рядом раздался взволнованный выкрик:

— Анник!

Генерал обернулся:

— Это что за спектакль?

Два бойца, только что вошедшие на КП, должно быть, не заметили генерала. Они в смущении остановились, вытянулись. Лежавшая на ветках девушка повернулась, присела, но подняться не смогла.

— Это что за новости?

— Получила контузию, — объяснил Аршакян. — Боец — ее родственник.