Дети большого дома - [11]

Шрифт
Интервал

Сархошев притворился смущенным.

— Разрешите сказать. Жена приехала проводить, хотел порадовать ее немного. Кто знает, может и не придется больше увидеться… ведь на фронт едем!

Аршакян внимательно разглядывал этого приземистого человека с приплюснутым носом и вдавленным лбом, маленькие глазки которого, казалось, выражали совсем не то, что говорил его язык. Но вместо того, чтобы сделать ему выговор, Тигран обратился к Меликяну:

— Вот от вас я этого не ожидал, совершенно не ожидал.

Меликяну, который был лет на двадцать старше Тиграна, приходилось выполнять приказы его отца, когда самому Тиграну было не больше пяти-шести лет. Сейчас он вытянулся перед сыном старого товарища и своим добрым голосом виновато произнес:

— Прошу прощения, товарищ старший политрук, больше этого не будет.

Старший политрук повернулся к Сархошеву.

— Кто вам разрешил взять жену в воинский вагон?

В первую минуту Сархошев не нашелся, что ответить. Он почему-то не ждал подобного вопроса от Аршакяна.

— Я вас спрашиваю — кто вам это разрешил?! — повышая голос, повторил Аршакян. Он впервые так строго говорил с подчиненным.

— Да ведь очень просилась, не смог ей отказать, — ответил наконец Сархошев. — Сами понимаете, женщина, на войну мужа отправляет.

Аршакян смотрел на него, и опять ему показалось, что совсем иное говорят крохотные глазки Сархошева.

— „На войну мужа отправляет“, — повторил он слова Сархошева. — А разве только одна ваша жена отправляет мужа на фронт? На первой же станции высадите вашу жену, все напитки уберите и явитесь с докладом к командиру полка.

Сархошев промолчал.

— Понятно? — спросил комиссар.

Чувствуя себя оскорбленным Аршакяном, но сознавая всю невозможность выразить свое возмущение, Сархошев решил подчеркнутым уважением к комиссару и покорностью ему уколоть старшего политрука. Он вытянулся перед Микаберидзе и, щелкнув шпорами, отрапортовал:

— Понятно, товарищ комиссар!

— Значит, выполняйте приказ и явитесь к командиру полка с рапортом!

— Есть явиться с рапортом, товарищ комиссар!

Своей готовностью Сархошев без слов ясно говорил:

„Я только тебя признаю и только тебе подчиняюсь!“

„Дисциплина дисциплиной, но не надо быть чересчур строгим, чтобы у людей не опустились руки“, — думал Аршакян всего за несколько минут до этого. Но теперь, заметив некрасивую уловку Сархошева, он возмутился. Взглянув на Сархошева с плохо скрытым пренебрежением, он негромко, но резко сказал:

— К чему вы нацепили эти блестящие побрякушки? Немедленно снимите шпоры! Вы не кавалерист, а пехотинец.

Сархошев снова промолчал.

— Вы слышите, что вам говорят?!

Аршакяну следовало бы сказать — „что вам приказывают“.

— Есть снять, товарищ старший политрук!

— Можете быть свободны.

Меликян и Сархошев откозыряли.

Аршакян и Микаберидзе пошли к вагону командира полка.

— Здорово вы прижали Сархошева, — заметил Микаберидзе. — Так и следовало.

— Первые же его слова вызвали у меня раздражение, — хмуро сказал Аршакян. — Решил „весело идти“ на войну»… Я, мол, всегда таким был, таким и останусь. Это не веселость, а бесчувственное безразличие. Таким людям ничего не жаль, они ни от чего не страдают, потому что ничем не дорожат…

Еще долго после ухода комиссара и старшего политрука Сархошев и Меликян оставались на месте.

Раздраженный выговором, Сархошев с сердцем буркнул:

— Тоже агитаторы! А фашисты небось прут вперед.

Эти слова не понравились Меликяну.

— Неправильно ты говоришь, Сархошев, — остановил он.

— Очень уж сух твой Аршакян! Такие высушенные скоро и сдадут, увидишь еще.

Меликян нахмурился.

— Зря ты это говоришь, Сархошев, зря языком болтаешь. Он тебе не пара — его анкета чиста, как вот это небо.

— Миновало время анкет! Теперь жизнь составит новые анкеты. Увидим, кто и как себя покажет, — насмешливо сказал Сархошев.

— И увидишь! Он — сын своего отца. Слышишь? И зря ты тут болтал лишнее…

V

Всего час тому назад Клара Сархошева считала себя чуть ли не самой счастливой на свете. Возможность проехаться до Тбилиси в воинском вагоне казалась ей исключительной удачей. А теперь, высаженная на какой-то безвестной станции в ожидании обратного поезда, который должен был прибыть лишь вечером, она была раздражена. Люди казались ей злыми и завистливыми. Ловкость ее мужа колола им глаза, потому что мало кто умел устраиваться в жизни так, как он, — думала Клара.

Кругом были голые и неприглядные горы. Вода в конце перрона, которая непрерывной струйкой вытекала из крана и терялась в каменистой почве, была тепловата и даже неприятна на вкус. На станции не было ни буфета, ни ларька. У Клары пересохло во рту, ей хотелось холодного лимонада, а его не было, да и вообще ничего не было на этой жалкой станции. Два-три деревца, несколько домишек в открытом поле и десятка два кур с несколькими петухами, лениво слоняющимися вокруг строений и клюющими от скуки друг другу гребни. Среди них выделялся один крупный, огненно-красный петух с ярким гребнем; куда бы он ни повернулся, приниженно съеживались перед ним все остальные петухи — маленькие и некрасивые. Заметив Клару Сархошеву, петух-красавец изумленно посмотрел — кто это, мол, заявился в его владения? Поглядел, поглядел, захлопал крыльями и пронзительно кукарекнул.


Еще от автора Рачия Кочарович Кочар
Возвращение сына

Рассказ из роман-газеты посвящёный 25-летию Победы.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.