Дети Благой Великой Матери - [8]

Он мог бы их всех пощадить. Такая мысль мелькала в сознании старика облечённого властью. Здесь никто не мог оспорить его решение — светская власть храмового города целиком подчинялась духовной, и так было с древних времён. Но какой в таком помиловании был бы смысл? Пользы точно не было бы. Если не этих, то каких-нибудь других требовалось принести в жертву обстоятельствам. Иначе нельзя! Люди, потерявшие уважение к святыням и их служителям должны бояться, иначе святая братия либо пойдёт по миру, либо будет вырезана, а этот храм превратят в место для свалки отбросов и ночлега всякого отребья. От этого будет плохо и стаду, и пастырям, так что казни неизбежны. Недаром вокруг храма врыто восемьдесят железных столбов, под каждым из которых жирное чёрное пятно. Сегодня будут заняты только четырнадцать из них, но придёт время, и храм окружат восемьдесят живых факелов!

Старик опять попытался углубиться в чтение, но лицо девочки снова всплыло из его подсознания и загородило книгу. Да что же это такое?

Вдруг он понял, в чём дело — это лицо было ему знакомо. Откуда? Он никогда не видел эту девочку, как никогда не видел никого из юных проституток, которых только что обрёк на смерть. Но она явно была на кого-то похожа. Честно говоря, он так давно близко не сталкивался с женщинами, что забыл, как они выглядят, если смотреть в упор. Среди братии их не было — согласно древнему закону в храме служили только мужчины. Последний его визит к даме, произошёл много лет назад (устав храмовой службы запрещал это, но старшим братьям в своё время надоело ловить младших на мужеложстве, и тогда на визиты к «праведницам» в город, стали закрывать глаза). Так давно это было, что он позабыл и лицо её, и подробности.

Нет, среди тех женщин, которых он когда-то видел, не было ни одной, на кого могла быть похожа эта девочка. И всё-таки он знал это лицо. Откуда?

Понимание пришло, как приходит парализующая боль. Нет, этого не может быть! Почему? Как? Он ошибся… Но он не мог ошибиться! Только не он, кто угодно, но только не он!!!

Ноги вдруг стали ватными. Надо было бежать, а он стоял. Надо было что-то исправить, но уже ничего исправить было невозможно! Казнь совершается быстро. Дрова, столбы и сами казнимые поливаются специальной смолой с примесью серы. Даже если обрушить на такой костёр все воды мирового океана, его невозможно будет потушить…

И всё же он потащил своё тело к выходу, раскрыл дверь, ведущую из библиотеки в главный предел, святая святых храма, постоял, держась за косяк двери, не смея поднять глаза. Но он заставил себя поднять их, хотя сами глазные мышцы отказывались повиноваться. Пришлось запрокинуть голову, в то время как колени его подогнулись, а судорожно вцепившиеся в дверную раму пальцы, заскребли по дереву, ломая ногти.

Это была она! Старик смотрел в лицо своему божеству, понимая, что всё кончено, что вся жизнь его и вера вместе с нею, раздавлены прямо здесь и сейчас! Ноги отказали. Он встал на колени, всё ещё держась руками за дверной косяк, но, уже чувствуя, как по дрожащему, как в лихорадке телу разливается могильный холод!..

Лик богини был как всегда спокойным и безмятежным, как лицо ребёнка, которому снятся хорошие сны. И всё же старику показалось, что из-под закрытых каменных век струятся по щекам обильные слёзы…

Это была она. Её лицо, её черты. Её губы, вплоть до мельчайшей складочки. И её глаза, которые он мечтал увидеть с тех пор, как ещё совсем молодым решил посвятить себя служению Благой Великой Матери.

Богиня вернулась, как и обещала. Она вернулась, но не в виде ожившей каменной статуи, как предполагали те, кто верил ещё в её возвращение. Она предстала перед людьми именно так, как только и может предстать воплощённое божество — в образе невинного ребёнка, которому нужна помощь и забота тех, кто некогда сами были детьми!

Рот старика раскрылся, но вместо крика из горла вырвалось жалкое сипение. Он уже не владел своим телом и даже не мог повернуть голову, чтобы посмотреть туда, где сейчас свершится… Свершается…

Крик четырнадцати дев, сжигаемых заживо, ударил в барабанные перепонки, разрывая мозг и обрекая душу святотатца на вечные страдания! То, чего страшнее быть не могло, свершилось.

Тело старика так и застыло в дверном проёме, с лицом, обращённым к статуе Благой Великой Матери и глазами, скошенными в сторону врат ведущих на площадь. Рот его был раскрыт и перекошен, весь вид выражал неподдельный всепоглощающий ужас.

За вратами храма пылали четырнадцать гигантских факелов, бросая страшные блики на циклопическое здание, посвящённое Благой Великой Матери и на мертвеющий, разрушающийся город.

История четвёртая Неизбежность

— Во! Я бы такой телухе вдул!

Крепкий широкоплечий парень с задорным, немного дурковатым лицом остановился напротив изъеденной временем огромной статуи, торчавшей по пояс из земли и наклонившейся, словно неудачно поставленный столб, подмытый грунтовыми водами.

И всё же, несмотря на плачевное состояние, статуя поражала! Это было изваяние необыкновенно красивой женщины, которая толи спала, толи мечтала с закрытыми глазами. Скульптурно посаженная голова на лебединой шее, покатые точёные плечи, полные груди, тонкая талия и… всё. У статуи не было рук, а всю её нижнюю часть скрывала земля. Но даже в таком виде она поражала своим совершенством и своими размерами. Она была высотой с многоэтажный дом, и учёные всего мира спорили, как такой колосс мог быть создан и поставлен на ноги, (если, конечно, у статуи есть ноги, в чём многие сомневались), не кем-нибудь, а древними людьми, не знавшими не только самой примитивной техники, но даже обработки металла.