Дети Арбата - [197]

Липман радостно заулыбался.

– Пожалуйста, хоть десять.

– Завтракали?

– Да, конечно.

– Ну ничего, перекусите еще раз со мной.

Он провел его в соседнюю комнату. На столе стояли вина и закуски.

– Водки и коньяка у меня нет, не пью и другим не советую. Вот вино – это совсем другое дело. Какое предпочитаете?

– Я в винах плохо разбираюсь, – смутился Липман.

– Напрасно, – сказал Сталин, – в винах надо разбираться. Кофе я совсем не пью, чай пью, но редко. Предпочитаю вино. Две, три рюмки вина и взбодрят, и голову не затуманят.

Он налил вино в две маленькие, почти ликерные рюмочки.

– Пусть протез, который вы сделали, долго живет. Закусывайте.

Липман взял бутерброд с паштетом.

– Хотите еще немного отдохнуть в Сочи? – спросил Сталин.

– Здесь прекрасно, но мне надо возвращаться в Москву, на работу, если я, конечно, вам больше не нужен.

– Я скажу вашему начальству, что задержал вас. Живите, купайтесь, пишите свою книгу.

– В Москве меня ждут мои больные. Некоторых я уже начал лечить, снял протезы, вырвал зубы, они сидят с открытым ртом и ждут меня. Как быть?

– Это резонно, – согласился Сталин. – Когда вы хотите лететь?

– Как можно скорее. Хорошо бы завтра.

Сталин открыл дверь в кабинет, позвал Товстуху.

– Отправьте завтра доктора самолетом в Москву, снабдите всем необходимым, – он показал на бутылки, – вот это вино, например…

Он куда-то вышел и вернулся с большим решетом, наполненным виноградом, передал Липману.

– Донесете? А не донесете, люди помогут. – Он повернулся к Товстухе: – В Москве пусть встретят, доставят домой. До свидания, доктор! Будьте здоровы!

Проводив врача, Сталин распорядился пригласить к нему Кирова и Жданова.

Жданов доложил замечания, разработанные референтами по очередной главе курса истории. Сталин слушал его, прохаживаясь по комнате, Киров сидел за журнальным столиком, что-то рисовал на листе бумаги. Это раздражало Сталина, хотя у него у самого была такая же привычка, слушая, чертить или рисовать. Но у него это был способ сосредоточиться, у Кирова, наоборот, способ отвлечься, показать, что все это его мало интересует, чуждо ему.

Своего раздражения Сталин ничем не выказал, наоборот, когда Жданов кончил докладывать, сказал:

– Замечания мне кажутся дельными, думаю, можно принять. Твое мнение, Сергей Миронович?

– У меня нет возражений, – не отрывая глаз от рисунка, ответил Киров.

Сталин взял со стола сводку хлебозаготовок, протянул ее Кирову:

– Посмотри!

В сводке красным карандашом был подчеркнут Казахстан – семьдесят процентов выполнения плана, в общем, средний показатель.

– Отстает Мирзоян, – сказал Сталин, – наши опасения оказались правильными.

– У него не самое худшее положение, – ответил Киров, – семьдесят процентов… Но конечно, надо подтянуть.

– За этими средними процентами скрывается глубокий прорыв в отдельных областях, – возразил Сталин, доставая со стола еще один листок и просматривая его, – например, Восточно-Казахстанская область выполнила план заготовок всего на тридцать восемь процентов. И это в условиях прекрасного урожая. Но этот прекрасный урожай застал руководителей края врасплох, внес, как мы и предполагали, настроение самоуспокоенности и благодушия. В донесении из Казахстана отмечается плохое использование машин, антимеханизаторские настроения, разбазаривание и расхищение государственных средств, проникновение в аппарат земельных органов чуждых, преступных элементов и жуликов с партбилетами в кармане. Положение необходимо срочно исправить, иначе потом будет поздно. Казахстан провалит заготовки, это может тяжело сказаться на хлебном балансе страны, особенно сейчас, когда мы отменяем нормирование хлеба. Я думаю, следует кого-то послать в помощь товарищу Мирзояну.

– А не обидится? – усомнился Киров. – Выходит, не верим в его силы. Может, написать ему, пусть подтянет кадры, предложить помощь людьми, транспортом?

– Зачем обижаться? – усмехнулся Сталин. – На партию нельзя обижаться. Если каждый из нас будет обижаться на партию, то что от партии останется? Конечно, такт нужно соблюдать, не инструктора пошлем, секретаря ЦК пошлем… Слушай, Сергей Миронович, может быть, тебе самому к нему съездить. Отношения у вас дружеские, к тому же член Политбюро приехал – почетно!

Такого поворота Киров никак не ожидал. Уехать в Казахстан, оторваться от Ленинграда самое меньшее на месяц… Впрочем, здесь, в Сочи, Сталин может продержать его весь сентябрь. Но здесь Сталин держать его не хочет, отношения у них натянуты, и самое лучшее, конечно, разъехаться. Не пользуется ли Сталин Казахстаном для отправки его отсюда? Просто вернуть в Ленинград означало бы, что их совместная работа не состоялась, не получилась. А так есть благовидный предлог – нужно срочно вытаскивать Казахстан, и по целому ряду соображений лучше всего послать Кирова, в том числе и из соображений его личной дружбы с Мирзояном. В этом случае его внезапный отъезд из Сочи не вызовет никаких кривотолков. Настораживает только одно: Сталин заговорил о Казахстане в первый же день его, Кирова, приезда сюда. Почему? Заранее предвидел, что их совместная работа не сложится? Заранее готовил его отъезд? Возможно, и так, Сталин предусмотрителен. Во всяком случае, это предложение дает ему возможность поскорее уехать отсюда. Конечно, можно было бы найти другой предлог, еще проще отпустить его на Минводы – тут и предлога искать не надо, врачи потребовали. Но он уже отказался писать о Енукидзе, отказался переехать в Москву, его третий отказ окончательно обострит их отношения.