Дети Абсолюта. Храбрость и Скромность - [3]

Но вернемся к женщинам. Результатом моих размышлений о них стала следующая классификация, которая делила представительниц на три четко определенных, но достаточно гибких вида. То есть любая могла относиться к одному из них, и при этом иметь качества от других типов. С тех пор как я вывел для себя эту систему, все время, проведенное в обществе даже одной дамы, напоминало исследовательское наблюдение за дикими животными.

Первой следовало бы упомянуть Охотницу - самый понятный и бестолковый, на мой взгляд, вид. У этой в голове жило лишь желание удовлетворить свои низменные потребности. Тут все зависело от того, насколько комфортно и красиво она собиралась это сделать. И насколько она сама была хороша в глазах мужчин. Если ей повезло, и она родилась привлекательной штучкой, то, кушать будет вкусно, одеваться дорого и жить шикарно за счет своих спонсоров. А если нет, то пусть не огорчается. И на этот товар свой покупатель найдется. Лобстеров, конечно, на курицу заменить придется, а лотерианское розовое на дешевое пойло, но в целом картина та же: она ему - себя, он ей - свое.

Глаза у этой породы горели ярко, хищно, пьянящим маслянистым блеском. Одежду Охотницы носили либо короткую, либо обтягивающую, подчеркивающую достоинства фигуры. Ведь вся их жизнь была подчинена лишь одному: найти и заарканить источник комфорта и пропитания. Вот они и старались, бедные, кто как может.

Далее следовали Клуши. Для них тоже было важно поскорее найти мужчину, но уже для другой цели - замужества и создания новой ячейки общества. Для этого вида не было ничего роднее скучных посиделок в кругу близких, процесса готовки еды для своего избранника и обсуждения будущих семейных планов с другими Клушами. В молодости они обычно отдавали все время учебе и вели себя образцово-показательно. За исключением тех случаев, когда нужно было обратить на себя внимание потенциального супруга.

Такие девушки обычно выскакивали замуж уже к окончанию гимназии, а особо торопливые либо получали диплом с пузом, либо на итоговые испытания ходили с люлькой. В дальнейшем Клуши полностью подчиняли свое существование орущему комочку и его производителю, добровольно утопая в быту и домашнем хозяйстве.

У этого типа глаза обычно были без огонька, матовые и жалкие, как у побитой собаки.

И третий вид - Умницы. Эти девушки больше прочих соответствовали прогрессивной политике всеобщего равенства и самореализации. Они занимались чем хотели и когда хотели. Не прожигали жизнь и не подчиняли ее другому человеку. Они, конечно, порой и семьи создавали, и к уюту стремились, но это становилось чем-то периферийным. Типичная Умница была эдакой душой компании, способной в нескольких узко-профильных направлениях. Занималась творчеством, спортом, путешествовала и, конечно же, являлась начитанным интересным собеседником.

И взгляд у них был пронизан надменной мудростью и иллюзорной высокой значимостью их персоны. Таких девушек я особо недолюбливал, остальные же просто раздражали. Хотя ни одна из них меня все равно не замечала.

Да, я был человеком, предпочитавшим (или вынужденным) проводить время наедине с самим собой. Каждый день я плелся к дому, с тоской осознавая, что снова стану невольным свидетелем семейных неурядиц. Как мать-Клуша будет орать на вечно гуляющего отца, а потом снова запрется в ванне с бутылкой и проплачет до утра. Папаша же в это время дрожащими руками вызвонит по коммуникатору очередную шваль, к которой поедет ночевать.

Я не ненавидел их, ведь родительские ссоры - не мое дело. Меня устраивало, что старики не лезли ко мне, но иногда я уставал от их бесконечной ругани и до позднего вечера гулял в старом Кенсвудском парке.

Так случилось и в день, который перевернул всю мою жизнь.

Это была середина недели, все шло как обычно, но за одним исключением. С самого утра я не видел наиболее агрессивно настроенных ко мне одногруппников. Остальные же, в силу своего стадного инстинкта, без лидеров-пастухов не обращали на меня внимания. И как только мелодичная музыка ознаменовала окончание занятий, я радостно вылетел из класса и отправился на прогулку.

Добежав до парка, я перешел на шаг и устремился в западную, самую безлюдную часть. Там можно было привести мысли в порядок и почитать книги или учебники.

Повсюду на улицах царил Красный Месяц. Солнце из последних сил пригревало землю, застланную разноцветным ковром из листьев. Вокруг росло множество деревьев и кустарников, пахло свежестью и природой. Я любил гулять в этом районе. Здесь я чувствовал себя уютно и комфортно.

Вскоре я должен был дойти да небольшой поляны, укрытой от посторонних глаз кустистыми зарослями и плотно растущими пихтами, но внезапно мое внимание привлек шум, не характерный для этой части парка. Сквозь нестройный хор из мужских голосов и хохота еле пробивался жалостливый женский. Я подкрался поближе к месту действия и выглянул из-за куста.

Посреди поляны стоял рослый детина в бейсболке, прикрывающей светло-русые волосы средней длины, из-под козырька которой на мир злобно смотрели мутные, как у бешеного пса, светло-голубые глаза. Его руки были скрещены на груди, и весь облик в тот момент выражал какую-то особенную агрессию ко всему миру. Здоровяка звали Ден Поггинз, он был главой футбольной команды и моим самым безжалостным мучителем. По бокам от него стояли Эд и Юджин, первые помощники в негодяйских начинаниях Дена, и еще несколько парней из нашей группы.