Детективные романы и повести - [2]

— Но ведь у каждого в роду есть и насилие и зло, — мягко сказал Пуаро.

— Вы меня не поняли. Вообще, конечно, да. Но обычно об этом не знают. А мы знаем. Иногда я ловлю на себе взгляд Джона, такой быстрый, едва уловимый взгляд. Что если мы поженимся и когда-нибудь в ссоре я увижу, что он так смотрит на меня и думает?..

Эркюль Пуаро спросил:

— При каких обстоятельствах был убит ваш отец?

Голос Карлы прозвучал твердо и отчетливо:

— Он был отравлен.

— Понимаю.

Последовало молчание. Потом девушка произнесла спокойным, деловым тоном:

— Какое счастье, что вы понимаете, насколько это важно и к чему это может привести. И что вы не говорите мне банальных успокоительных слов.

— Я понимаю все это очень хорошо. Не могу понять только одного: чего вы хотите от меня?

— Я хочу выйти замуж за Джона, — очень просто сказала Карла. — Я хочу непременно выйти за него. И я хочу иметь по крайней мере двоих мальчиков и двух девочек. И от вас зависит сделать это возможным.

— Вы полагаете, что я должен поговорить с вашим женихом? Впрочем, нет, это же чепуха! Вы имеете в виду что-то совсем другое. Скажите же, что именно.

— Слушайте, мсье Пуаро. Поймите меня и поймите правильно. Я прошу вас взять на себя расследование дела об убийстве.

— Но, милая девушка…

— Подождите, мсье Пуаро. Вы не все еще знаете. Есть одна важная деталь.

— Да?

— Моя мать не виновна.

Эркюль Пуаро потер переносицу.

— Ну, естественно… Я вас понимаю…

— Нет, — перебила его Карла, — во мне говорит не просто чувство дочери. Есть письмо. Умирая, моя мать оставила для меня письмо. Чтобы его передали, когда мне исполнится двадцать один год. В нем написано, что она убийства не совершала, что она не виновна и что я должна быть всегда твердо уверенной в этом.

Эркюль Пуаро задумчиво смотрел на взволнованное молодое лицо, на искренние серые глаза.

— И тем не менее… — медленно произнес он.

Карла улыбнулась.

— Нет, моя мать была не такой. Вы полагаете, что это ложь, сентиментальная ложь… Послушайте, мсье Пуаро, — она заговорила серьезно и убедительно, — есть вещи, в которых дети не ошибаются. Я помню свою мать — только отрывки воспоминаний, конечно, — но я прекрасно помню, что она была за человек. Она никогда не лгала. Если мне должно было быть больно, она так и предупреждала, что будет больно — и про-занозы, и про зубного врача, и про все остальное. Она всегда говорила правду. Мне помнится, я даже не слишком любила ее, но я ей верила. И продолжаю верить. Если она говорит, что не убивала моего отца, значит — не убивала. Она была не из тех, кто перед смертью пишет заведомую ложь.

Эркюль Пуаро кивнул медленно и неохотно.

— Я, конечно, могу выйти замуж за Джона, — продолжала Карла. — Я-то знаю, что все в порядке. Но он этого не знает. Это надо будет доказать. И вы докажете.

— Даже если это и правда, мадемуазель, — медленно проговорил Пуаро, — прошло шестнадцать лет!

— Конечно, будет очень трудно. И никто, кроме вас, не сможет этого сделать.

Глаза Эркюля Пуаро улыбнулись.

— Вы даете мне пальму первенства?

— Я слышала о вас, — сказала Карла, — слышала, какие дела вы вели и как вы их вели. Вас интересует в первую очередь психологическая сторона, да? А на нее как раз время и не повлияло. Исчезли осязаемые предметы: окурки, следы ног, смятая трава. Их, конечно, найти уже нельзя. Но вы можете пересмотреть все мелкие факты дела, можете поговорить с людьми, которые были там в то время, — они все еще живы. А потом… вы сядете в кресло, как вы говорите, и будете думать. И вы безошибочно установите, как все произошло.

Эркюль Пуаро встал и погладил усы.

— Благодарю вас за честь, мадемуазель. Я постараюсь оправдать ваше доверие. Я займусь вашим делом и выясню правду.

У Карлы просияли глаза. Она встала и сказала только одно слово:

— Хорошо.

Эркюль Пуаро красноречиво поднял палец.

— Одну минуту. Я сказал, что выясню правду. Но знайте, что я буду беспристрастен. Я не приму во внимание вашей уверенности в том, что ваша мать не виновна. А если она все же виновна — что тогда?

Карла гордо подняла голову.

— Я ее дочь. И я хочу знать правду.

— В таком случае — вперед! — сказал Эркюль Пуаро. — Впрочем, это не совсем верно. Следует сказать наоборот: назад!

— Помню ли я дело Крэль? — спросил сэр Монтегью Деплич. — Конечно, помню. Даже очень хорошо помню. Исключительно привлекательная женщина. Но неуравновешенная, никакого самообладания. Но почему вы меня об этом спрашиваете?

— Да так. Просто мне интересно.

— Не очень-то вы тактичны, старина, — проговорил адвокат, оскалив зубы в своей знаменитой «волчьей улыбке», которая, как известно, действовала на свидетелей обвинения устрашающе. — Это была зашита не из блестящих. Мне не удалось добиться оправдания.

— Я знаю.

Сэр Монтегью пожал плечами.

— Конечно, в то время я еще не обладал таким опытом, как теперь. И все же мне кажется, я сделал то, что было в человеческих силах. В одиночку многого не достигнешь. Нам удалось добиться замены высшей меры пожизненным заключением. Мы сыграли на общественном мнении: за нее просило множество уважаемых матерей семейств. Они были на ее стороне.

— К чему сводилась защита? — спросил Пуаро. Он все прекрасно знал, так как успел прочесть подшивки газет, но считал правильным разыгрывать перед сэром Монтегью полное неведение.