Детективное агентство Дирка Джентли - [66]

Приумолкший гуляка с удивлением смотрел на странного пассажира. Он не походил на престарелого хиппи, хотя кто знает. Его старший брат тоже однажды ушел в коммуну друидов и прожил там пару лет, питаясь пончиками с ЛСД и воображая, что он дерево. А потом ничего, вернулся. Теперь он директор торгового банка и больше не чувствует себя деревом. Правда, пару раз с ним это еще случилось, пока он наконец не сообразил, что ему нельзя пить какую-то определенную марку красного вина, которое будило в нем воспоминания.

— Нашлись и такие, кто предрекал нам неудачу, — продолжал свой печальный рассказ Майкл. Шум в вагоне не заглушал его тихого голоса. — Они утверждали, что мы тоже несем в себе семена раздора и войны, но мы были полны веры. Нашей целью были искусство, красота и их процветание. Высокое искусство и великая красота — музыка. Мы взяли с собой только тех, кто верил и стремился сделать это явью.

— О чем вы говорите? — наконец, опомнившись, спросил свадебный гость, но в его словах уже не было ни враждебности, ни вызова. Он незаметно для себя подпал под гипнотическое воздействие речей незнакомца.

— Когда это было? Где?

Майкл тяжело дышал.

— Когда вас не было еще на свете, — промолвил он наконец. — Не уходите, и я вам все расскажу…

27

Наступила долгая полная тревоги пауза. За окном опускались сумерки, стемнело и в комнате. От причудливой вечерней игры света фигура профессора казалась тенью.

Словоохотливый непоседа Дирк был безмолвен. Его глаза, сиявшие детским любопытством и восторгом, снова скользнули по неказистой обстановке профессорской гостиной, по ее старинным деревянным панелям и потертому ковру на полу. Руки его заметно дрожали.

Ричард, слегка нахмурившись, словно решал в уме сложнейшую задачу, наконец посмотрел на профессора и прямо в лоб спросил:

— Кто вы?

— Понятия не имею, — весело и беспечно ответил профессор. — Многое выветрилось из моей памяти за это время. Видите ли, я очень стар. Ужасно стар. Если бы я сказал вам, как я стар, боюсь, это напугало бы вас. И, как ни странно, это напугало бы и меня самого, ибо я даже не могу вспомнить свой возраст. Я многое перевидал и, слава Богу, большую часть перезабыл. Беда в том, что с человеком, достигшим моего возраста, о чем я, кажется, уже говорил, происходит нечто странное… Я, видимо, это уже говорил?

— Да, да, говорили.

— Хорошо. Я забыл, говорил или нет. Дело в том, что человеческая память с годами не становится богаче, из нее многое просто выпадает. Так что, как видите, разница между человеком моего возраста и вашего не в том, насколько много он помнит, а в том насколько много он забыл. В конце концов даже забываешь, что именно ты забыл, а потом забываешь вообще, что ты когда-либо что-то помнил, и уже не помнишь, что только что сказал…

Он растерянно посмотрел на чайник в руках.

— Но помнишь вещи… — попытался деликатно помочь Ричард.

— Запахи и серьги…

— Простите, профессор?

— Что-то, конечно, остается и напоминает о себе по какой-то причине, — бормотал профессор, сокрушенно тряся головой, и вдруг неожиданно сел. — Серьги, которые были на королеве Виктории в серебряный юбилей ее правления. Очень странные серьги, запечатленные, конечно, на портретах того времени. И запах улиц, прежде чем на них появились автомобили. Трудно сказать, когда было хуже. Вот почему так жив в памяти образ Клеопатры. Убийственное смешение воспоминаний о королевских серьгах и запахах. Боюсь, что они останутся в памяти, даже когда все остальное забудется. Я буду сидеть в полутемной комнате, беззубый, потерявший зрение и обоняние старец, у которого только и останется, что эта жалкая седая головенка. А в ней — странное видение: уродливые голубые с золотом подвески, в которых резко преломляются праздничные огни, и еще запах пота, бродячих кошек и смерти. Интересно, что это все может означать для меня…

У Дирка буквально перехватило дыхание, когда он осторожно двигался по комнате и легонько, кончиками пальцев касался стен, спинки кушетки, крышки стола.

— Как давно все это… существует?.. — наконец спросил он.

— Здесь? — переспросил профессор. — Лет двести. С тех самых пор, как я вышел в отставку.

— В какую отставку?

— Понятия не имею. Мог же я в конце концов занимать какую-то должность, а? Как вы считаете?

— Вы хотите сказать, что всегда жили в этой квартире… все эти двести лет? — пробормотал Ричард. — Вы не думаете, что это могли заметить и найти весьма странным?

— О, в этом вся прелесть Кембриджа. Здесь столько тайн, — с удовольствием пояснил профессор. — Если бы мы начали ими делиться, нам бы сидеть здесь безвылазно с Пасхи до Рождества. Свлад… э-э-э… Дирк, дорогой друг, прошу вас не трогать это. Пока.

Профессор заметил, как Дирк протянул руку к старым счетам, лежавшим на столе.

— Что это? — резко спросил Дирк.

— То, что вы видите, старые деревянные счеты, — ответил профессор. — Я потом вам их покажу, а пока я хотел бы поздравить вас с необыкновенной проницательностью. Как вы нашли разгадку?

— Должен сознаться, что не я ее нашел, — с несвойственной ему скромностью признался Дирк. — Пришлось обратиться к мальчишке на улице. Я рассказал ему о фокусе и спросил, как фокусник смог это сделать. Вот, что он мне ответил, цитирую почти дословно: «Чего тут голову ломать, черт побери? Ясно, что он воспользовался машиной времени». Я поблагодарил молодого гения и дал ему шиллинг. Довольно больно лягнув меня в голень, он пошел своей дорогой. Вот кто решил загадку фокуса. Мне остается только доказать, что он был прав. Дав мне пинка, мальчишка избавил меня от необходимости самому задать себе взбучку за тупоумие.