Детективная игра - [95]

— А то утром приезжаю, гляжу, нет тебя на обычном месте.

— Да, понятно… На ремонте.

И тот повернулся и отчалил — докладывать.

В обеденный перерыв Володя встретился в коридоре лицом к лицу с шефом; поздоровался приветливо. Алексей Иванович позеленел при виде его.

— Говорил вам — рэкетиры по серьезному вцепились. Теперь на меня с автоматами пошли. Сегодня ночью. Мог перейти на тот свет… или за решетку, — с простоватой улыбкой сообщил Володя. — Всю мне квартиру разгромили. Но я жив.

— Жив — хорошо. Очень хорошо… Я тебя поздравляю. Твой вопрос с… тещей твоей практически решен. Так что не волнуйся — день-два… — Кадомцев не пытался изобразить жесткий взгляд; он скорее напоминал сейчас того растерянного и подчиненного субъекта, какой явился при разговоре с Георгием Францевичем. И… как ты выражаешься? Все путем. Все путем, — улыбнулся почти заискивающе.

— Спасибо, Алексей Иванович. — Володя подумал, что на этот раз попал в ситуацию безвыходную: улыбка заискивания — сигнал угрозы. «Они не помилуют меня. Они поняли, что я предатель… Предателю — смерть. Но они еще не прочли и не увидели, какая у меня спрятана бомба против них».

«Тяжелый случай. Думай, башка, думай!»

— Смотрите, смотрите!.. — показала Аня. — Кровь на обоях… Как все кругом испачкано.

— Идите к себе — у вас чисто, — сказала бабушка. — Приберу, позову вас.

— Я помогу, — сказал Митя.

— Ну, зайчик, это не твое дело. Мы с бабулей сделаем.

— Мне пока разобрать вещи?

— Не надо. Проветривай, занимайся своими делами. Вещи я сама разберу.

— Хорошо, заинька. Я сбегаю во двор, вокруг квартала. Окно у нас открыть?

— Открой… Твои треники в серой сумке.

— Я так пойду, в брюках. Александр Евгеньевич, когда бегает по утрам свои десять километров, даже туфли надевает обычные — у него нет кроссовок.

— Саша на самом деле бедно живет, — сказала бабушка.

— Нет, такой принцип. Не делать культа из бега. В чем хожу — в том бегу.

— Бедно… Но стремится, чего можно, отдать другому. Шутка ли, мы на него свалились; еще он каких-то людей к себе поселяет: им тоже надо прятаться. Мне он слова не обронил, чтобы уехать нам…

— Папа говорит — пора его освобождать. И с теми людьми нам соприкасаться не стоит, — сказала Аня. — Поэтому вернулись к тебе… Говорит, бояться нечего, нас не тронут. На старое место бандиты не возвращаются — такое правило… Если бы не стычка Мити в нашем доме — могли бы спокойно дома жить. Как белые люди.

— Какая стычка? — спросила бабушка.

— Ну-у… мы разве не рассказывали? — Аня обернулась за поддержкой, но Мити рядом не оказалось. — Это еще давно было… давно. Я уже забыла… Бабушка, у тебя должен быть кусок обоев? Давай я соскоблю, и мы приклеим новые. Будет чисто… Замок надо новый вделать.

— Папа заказал стальные двери, сегодня приедут ставить.

— Молодец мой папа.

— Какие он статьи пишет!.. Соседи ко мне приходят специально сказать: ваш сын — большой талант. Люди его уважают за честность. И за смелость… Очень он безоглядный — у меня душа болит. Что он еще затеял? Вчера проговорился: вам теперь не опасно; если нападут — на одного меня… Ну, как я могу не волноваться?

— И я страшно волнуюсь. И за него, и за маму…

— Видишь, какое тут побоище было. Выходит, мы только-только успели уехать… Спасибо Бореньке. И Саше спасибо.

— Дядя Свет приезжал ночью…

— Спасибо, спасибо ему. Убили кого-то, как выясняется. Что делается — страх. К старой пенсионерке вламываться и убивать… Если бы не Светозар — как я смогла бы милиции доказать? кто убил, кого убили?.. Чего доброго, посадили бы старуху.

— Ну, что ты, бабушка? Лучше расскажи, как ты и дедушка поженились… и как любили друг друга. Ты его очень любила?

— Я его… уважала.

— А любовь?

— После войны мне уже стукнуло двадцать два. Женихов моих… о-о, Анечка — не дай Бог. Никого не осталось. Поголовно уничтожили. Пошла я замуж за солидного человека — только чтобы в старых девах не оказаться…

— У вас была разница в годах?

— Не то слово. По-хорошему — он бы мне отцом мог считаться. Ему сорок шесть лет, он на тепловозе… ну, тогда еще на паровозе работал. Потом уже, году в пятьдесят третьем, он закончил техникум. И как члена партии поставили его начальником депо. Комнату дали хорошую. Да, Боре исполнилось шесть лет, на другой год в школу пошел.

— А он тебя сильно любил?

— Он… не обижал ни разу. Строгий был, молчаливый — но не злой. Солидный мой хозяин был…

— Хозяин?

— Да, Анечка… — Бабушка рассмеялась радостным, светлым смехом, так что и Аня засмеялась вслед за ней. — Так мы понимали — не знаю, как у вас теперь… хозяин и хозяйка. Так принято было.

— Ну… бабушка, вы целовались? Часто? Он был ласковый?

— Ласковый. Не бил.

— Би-ил?..

Бабушка уже смеялась в голос, взявшись руками за живот. Непонятно, что более развеселило — юмор наивных представлений внучки, или радостное чувство за ее новое, бестрепетное счастье.

— И сейчас, внученька, далеко не все так понимают любовь, как оно у вас с Митей. Он очень хороший мальчик. И ты хорошая девочка, не глядишь на всех этих фигли-мигли накрашенных… курят, пьют хуже парней, ругаются такими словами, каких я отродясь от самых забулдыжных мужиков не слыхала… Слава Богу, ты не такая, Анечка. И не надо нам такого. Не надо!..