Детектив Рэн: Кукла обрывает нить - [76]

Перед ним все еще лежала эта проклятая пустыня. Из холодного липкого тумана ему навстречу торчали острые каменные пики и шипы. Он уже знал, что за ними скрывается ледяная стена, а пройдя долгий путь, он наткнулся на громадный клубок колючих черных стеблей. Они опутывали стену со всех сторон, и теперь к ней было не подобраться.

Одо умел прятать свои воспоминания. Киро, будучи телепатом, не мог подобрать к ним нужный ключ. Кроме того, он никогда не встречал такого сознания - ужасного, холодного и в тоже время так глубоко обожженного предательствами. И все же, он тянулся к этому клубку игл и шипов, он пытался отогреть ледяную стену...

Одо, под воздействием геля, регенератора и теплого одеяла, провалился в сон. Сегодняшний вечер быстро отошел на дальний план. Ему снились какие-то обрывчатые воспоминания, Жан Варс, Хен и дробный номер семьсот дробь семь... Да, он уже знал, с чем его связать. Внезапно, все это погрузилось в серую пелену, из которой проступил самый страшный сон Тэлли Рэн.

Он не снился ей с семнадцати лет, с тех пор, как она погрузилась в работу в Бюро, ушла с головой в дела, чтобы приползать уставшей в ту комнату без окон и просто замертво падать на кровать. Она ненавидела этот сон. Она очень потрудилась, чтобы это забыть, забить эти воспоминания так далеко, чтобы они никогда не всплыли вновь. Но сейчас этот сон выплывал из глубин ее сознания, и Тэлли сжималась от мерзкого липкого страха.

« ...дождливый вечер на задворках городского конгломерата. Над крышами общинного дома грохочет монорельс. Маленькая худенькая девочка, лет восьми сидит под тусклой мигающей лампой, пытаясь делать домашние задания, которые задали в школе. На ее правой руке багровеет огромное пятно - след от удара электрошокером. Учитель не пожалел своих сил, когда наказывал ее за промедление в дверях столовой. Сегодня надо много успеть и, несмотря на боль, она старательно выписывает решение задачи.

В двери щелкает замок, слышатся пьяные голоса. Девочка поднимает голову и смотрит на полуразбитый электронный циферблат на стене. Сегодня пятница, почти десять часов вечера, значит, отец опять пришел пьяным, а мать, как всегда осталась в ночную смену в том подвале, что именовался госпиталем.

Тесная комната наполняется тяжелым запахом перегара и ржавого металла. Отец притащил своих дружков с очистительного завода, чтобы распить с ними последний запас той мутной жижи, что он прятал за вентиляционной решеткой. Они шумят, грязно ругаются, кто-то рыгает прямо посреди комнаты. Девочка, собрав школьные принадлежности, собирается уйти к соседям, чтобы доделать задания к субботним урокам. Чья-то волосатая рука, вся в черной смазке, захлопывает дверь прямо перед ней и грубо толкает назад.

- Куда собралась?!

- От твоей девки никогда не будет толку...как и от твоей шлюхи, Рот...

Рот, так зовут ее отца, никогда не защищал ее перед своими дружками, и сейчас он тоже этого не сделал. Она получила пинка и полетела в сторону темной каморки, которая заменяла в доме кухню. Ее школьная форма, и так заношенная до дыр, рвется, зацепившись о край старого железного стула...пола ее поднимают за волосы, кто-то дышит ей в лицо перегаром.

- Бестолочь! Тебя мало наказывают в школе...

Мозолистые пальцы давят на то самое багровое пятно от электрошокера. Это рука отца, она же ударяет ее по лицу, разбивая в кровь губы и нос. Она давиться этим кровавым сгустком, который сползает по горлу, не давая вдохнуть воздух. Перед глазами все плывет.

Он насилует ее первым, со всей ненавистью, к тому, что родилась именно она, а не сын. Она навсегда запомнит это, будто видя себя со стороны - маленькую избитую девчонку в порванной форме, которую растянули на грязном кухонном столе. По ее ногам струится кровь, вперемешку с той вонючей слизью с запахом тухлой рыбы, но остальных пьяных ублюдков это не смущает.

Ее пустят по кругу, а спустя час ей удастся удрать и забиться в угол общественной душевой. Мать найдет ее под утро в куче окровавленных соседских полотенец и будет умолять никому не говорить о том, что случилось. Отец - кормилец...он устает...его надо понять... а она виновата сама, что не ушла из дома раньше... Позже подтянутся жены остальных его дружков с той же просьбой...

Она ненавидит их, ненавидит их всех, самой черной ненавистью. Больше ее не увидят дома. Мать оформит ее в школу на постоянное проживание, где учителя будут бить ее электрошокером за мелкое воровство в столовой. Она научится спать с открытыми глазами и будет вскакивать на любой шорох. Она будет драться за еду и глоток воды, но никогда не вернется домой.

О ее тайне никто не знает, даже позже, когда она поступает на работу в Бюро, комиссар часто спрашивает ее о родителях, а она только кивает головой, морщится и сжимает кулак, сжимает так, чтобы ногти вошли под кожу и оставили кровавые следы...кровавые следы ее детства...»

Киро лежал с остекленевшими глазами, чувствуя, как боль заполняет все его тело и разрывает душу в клочья. Он добрался до ледяного кома, прикоснулся к стене и страх, что вылился оттуда, опалил его сознание. Сколько он ни старался, он не мог унять эту ментальную боль, не мог закрыть эту брешь, чтобы остановить поток жгучего огня. Одо, которого он обнимал, сжался во сне в тугой клубок. Его тело дрожало, и Эо очень опасался того, что рана на ноге, которая успела стянуться под действием геля, разойдется снова.