Детектив на троих - [2]

Выйдя из подъезда, я пошел по своему длиннющему двору, сопровождающему девятиэтажное здание, в простонародье называемое «Пентагон» за его элитное местонахождение на набережной Волги и массивную пятиугольность самого строения. Обогнув торец здания, я углубился в дебри одно-двухэтажного «шанхая», который «Пентагон» и прикрывал от взглядов туристов, гуляющих по набережной. Проходя мимо одной из кирпичных двухэтажек, я стал заглядывать в окна первого этажа. Здесь жили мои друзья, у которых вчера было празднество: их сын женился, и я был одним из приглашенных на это мероприятие. Именно там мне и удалось назюзюкаться до того состояния, которое помешало мне вчера посмотреть футбольный матч. Я предполагал, что именно там мне сегодня и удастся перехватить рюмашку-другую. Однако время было раннее, и веселье еще не началось, поэтому я продолжил свой путь по направлению к экспресс-бару, который располагался на первом этаже двухэтажки напротив.

Я вошел в бар. Несмотря на не слишком презентабельный вид снаружи, внутри бара царили комфорт, уют и чистота. Хорошо выложенный кафельный пол из итальянской плитки регулярно мыли, стены были отделаны дорогими пластиковыми панелями мягкого телесного цвета. С подвесного потолка падал рассеянный свет из встроенных в «армстронг» светильников. Хозяин, татарин Муса, следил за порядком, и откровенных «синяков» сразу после обслуги выпроваживали на улицу.

Я подошел к стойке бара, отделанной натуральным дубом, где продавщица по имени Любочка опаивала жаждущих эликсиром жизни, увы, иногда сомнительного качества. Но я был гарантирован от того, что мне нальют нечто ацетонообразное, так как пользовался определенным расположением Любочки. Все дело в том, что эта корова весом около девяноста килограммов уделяла своему здоровью большое внимание. Узнав, что я медик по образованию, она часто брала у меня консультации по тем или иным процессам, происходившим на огромных просторах ее туши. Обычно я ограничивался лишь комментариями и словесной помощью, но иногда приходилось работать физически. Как-то Любочка пожаловалась на тяжесть в животе и мне пришлось пальпировать ее живот в подсобке бара. Сделав это, я заверил ее, что живот «не острый» и необходимо лишь просто соблюдать диету. Кроме того, я посоветовал ей обратиться к участковому врачу, которого Любочка, похоже, и без моих советов сильно достала.

Второй и последний раз я прикасался к Любочке руками, когда массировал растянутую мышцу на ее широченной, как аэродром, спине. После этого Муса потребовал прекратить подобные сеансы лечения, так как Любочка при этом орала благим матом. Местные завсегдатаи, подумав, что Муса открыл здесь еще и бордель, стали интересоваться расценками на эти услуги. Однако все мои труды не пропали даром, и водку мне Любочка наливала качественную. Вот и на этот раз, завидев меня, она широко заулыбалась. Я ответил ей тем же:

– Доброе утро, Любочка! – сказал я. – Как здоровьице?

– Спасибо, Володечка! Вчера что-то запершило в горле...

«Ну, началось!» – подумалось мне.

– Наверное, я вчера простудилась, – продолжила она. – Но я сразу же приняла таблетку эту... аспирина, как его... УПСА...

– Ой, Любочка, не надо у пса... Вообще не верьте этой рекламе! Как врач тебе говорю... Лучше бы ты попарила ноги и приняла стопарь водки. И настроение бы поднялось, и простуду как рукой сняло бы.

– Правда, что ль? – кокетливо спросила Любочка. – Ты все шутишь, Володечка...

– Абсолютная правда! Лучше всякой химии помогает. Кстати, что у нас сегодня из не очень мажорного, но приличного?

– Сегодня только самарский «Родник», – извиняющимся голосом сказала продавщица. – Но водка неплохая.

– Давай сто грамм на дегустацию! – деловым тоном сказал я.

Любочка полезла куда-то за прилавок и вынула оттуда початую бутылку «Родника». Затем она наполнила живительной влагой пластмассовый стаканчик почти до краев и протянула его мне. Я опрокинул стаканчик и тут же захрустел предо-ставленным мне заботливой Любочкой салатиком. Поскольку я с утра ничего не ел, то, не успев дожевать, почувствовал, как процесс наполнения мира смыслом вступил в начальную стадию. Я подумал, что неплохо бы с кем-нибудь поговорить. Продолжать разговор с Любочкой о ее проблемах со здоровьем мне не хотелось. Я огляделся и увидел у стойки одиноко стоящего седого мужчину лет сорока, который тяжело, но верно доканчивал бутылку темного пива. Я никогда не был силен в изыскивании повода для начала разговора и просто спросил:

– Вы любите темное пиво?

Мужчина оторвался от бутылки и посмотрел на меня колючими карими глазами.

– Все может быть, – ответил он.

– Да вы философ! – радостно воскликнул я и, повернувшись к продавщице, крикнул: – Любочка, еще сто грамм, пожалуйста!

– Скорее циник, – ответил мне Седой и допил остатки пива.

– Циник тоже может быть философом, – заметил я. – Но я вижу, у вас что-то сегодня неважно с настроением... Бросьте вы, на самом деле все хорошо, мир прекрасен!

– Какая глупость! – скривившись, ответил Седой. – Мир не может быть прекрасным или ужасным, он реален, и тем нормален. Прекрасный мир или ужасный мир – это крайности. Крайности же нежизнеспособны... И когда все же они случаются, с миром действительно происходят разные катаклизмы, то есть отклонения от нормы. Поэтому пусть уж он будет нормальным, то есть обыденным и скучным.