Детектив и политика. Выпуск №4 (1989) - [35]

Возле железного колодца носились дети — прячась за напоминающим клетку строением, сделанным в форме епископской митры. Они швыряли обломки веток в его "бьюик".

— Ну, хватит баловаться, слышите?! — повысил голос Грегори, выходя из полосы тени. Дети с криком, в котором слышалось больше радости, нежели страха, бросились врассыпную. Он сел и завел мотор. С того мгновения, как Грегори отделился стеклами от окружения, он испытывал такое чувство, словно оборвал связи с чем-то, о чем пожалеет, но не сейчас, не сейчас. Как будто ему предстояло бросить не завершенное, а только начатое дело. Секунду он колебался, включать ли скорость, но пальцы сами нажали рычаг, и машина плавно покатила по спуску. Он осторожно притормозил и свернул в самую широкую улицу. Перед глазами у него мелькнуло ее название, прочесть которое он не успел.

Его серая, слишком длинная машина, кружащая по извилистым улочкам, приковывала взоры прохожих. Впрочем, возможно, что ему это только казалось.

Часы под рулем розовели от скрытых под панелью лампочек, зеленые стрелки часов показывали семь. Время для него сегодня летело быстро. Пришло воспоминание о деле, но Грегори отмахнулся от него. Ему хотелось отодвинуть его подальше, он не пытался даже в мыслях коснуться его, словно рассчитывая, что, если оставить это дело в покое, оно разрешится само собой, все будет хорошо и все уладится.

Он уже выехал из Ист-Энда, когда посреди широкой артерии вдруг заметил поворачивающий направо ритмичный проблеск заднего огня, отраженный на темном кузове машины с вмятиной на крыле. Он узнал эту вмятину и машинально сбросил скорость, чтобы держаться сзади. Сделать это было нетрудно.

Темно-серый лимузин свернул еще раз в пустую улочку, обсаженную деревьями. Грегори позволил ему отдалиться на несколько десятков метров, чтобы не обращать на себя внимания, и погасил все огни. Такая езда продолжалась достаточно долго. Несколько раз на перекрестках он боялся, что тот ускользнет от него, прибавлял газу, но старался не приближаться. Впрочем, на улицах по-прежнему машин было мало, а красноватые отблески тормозных огней, достаточно частые, ибо Скисс ехал осторожно, служили недурной целью. Грегори несколько раздражало то, что он никак не может сориентироваться, куда они едут. Внезапно он различил высоко вверху синие буквы рекламной надписи, и все сразу стало на свои места. Это был филиал "Сити Бэнк", рядом находилось кафе, которое он знал с давних пор. Темный лимузин подкатил к тротуару. Грегори принял быстрое решение: рискуя потерять из виду Скисса, который уже высаживался, он проехал до следующего квартала, остановился под большим каштаном, заслонившим "бьюик" от дуговых ламп, захлопнул дверцы и ускоренным шагом вернулся, высматривая Скисса. Его не было. Перед кафе он заколебался, попытался заглянуть в окно, но ничего не разглядел из-за каких-то наклеенных на стекло афиш. Он поднял воротник и вошел внутрь с неприятным ощущением, что совершает глупость. В кафе было несколько залов — три или четыре, он никогда не знал, сколько именно. Это были обширные комнаты, заставленные мраморными столиками. Друг от друга они отделялись невысокими перегородками, обитыми вытертым красным бархатом, таким же, каким покрыты были продавленные кушетки.

В узком зеркале в проходе из первого во второй зал он заметил Скисса, который, сидя за столиком, что-то говорил официанту. Грегори тотчас же отпрянул назад. Он искал наиболее укромный уголок, откуда мог бы наблюдать за Скиссом. Но это не очень-то получалось. Когда он уселся на выбранном им месте, перегородки, похожие на открытые с одной стороны игрушечные домики, заслонили от него столик ученого. Но уже подходил официант, поэтому пересесть он не смог. Он заказал грог и развернул воскресное приложение к ''Таймс". То, что он не видит Скисса и сидит, как пес перед лисьей норой, раздражало его. Он начал разгадывать кроссворд, поглядывая в пустое пространство между перегородкой и противоположной стеной. Минут через десять, когда он потягивал тошнотворный, пересахаренный грог, Скисс неожиданно поднялся от своего столика и быстро прошел через все залы, глядя по сторонам, словно высматривая кого-то. Грегори едва успел заслониться от него вставленной в рамку газетой. Скисс не заметил Грегори и вернулся за свой столик, но теперь сел так, что Грегори видел его длинные ноги. Прошло еще двадцать минут, в глубине возле бильярда шумели, вяло препираясь, несколько студентов. Двери лязгали, и каждый раз Скисс выглядывал из своего укрытия, покуда не встал с праздничной улыбкой. Девушка, появившаяся в дверях, на минуту замешкалась, потом двинулась к нему; плоская сумочка на ремешке, перекинутая через плечо, ударялась о ее бедро. На ней был лиловый плащ с капюшоном, из-под которого выбивались очень светлые волосы. Лица ее Грегори не успел разглядеть. Теперь она стояла перед Скиссом, который что-то быстро говорил ей. Он коснулся рукой ее плаща, девушка протестующе потрясла головой, проскользнула между стенкой и столиком, и они оба скрылись из поля зрения. Воспользовавшись минутной перепалкой, которую затеяла группа студентов в задней комнате, Грегори как бы невзначай обошел кафе и возвратился по другому проходу, маневрируя так, чтобы висящее здесь зеркало позволило ему заглянуть в уголок, где сидели Скисс и девушка. При этом он делал вид, что ищет какой-то номер газеты, переходя от столика к столику, пока не нашел подходящий наблюдательный пункт. Он пристроился на красной кушетке, набитой скелетовидными пружинами. Отражение в зеркале было видно плохо, но слабое освещение и плохое отражение в какой-то мере помешали бы и Скиссу заметить его. Грегори смотрел на него чуть сверху, глядя в зеркало, как на картину. Скисс придвинул свой стул к кушетке и говорил с оживлением, сидя так близко, что глядел не на девушку, а на столик, словно обращался к нему. У девушки было детское выражение лица, полные губы, на вид ей было лет семнадцать, не более. Она расстегнула плащ, но не сняла его, а лишь сбросила капюшон, и ее волосы рассыпались по плечам. Она сидела прямо, упершись спиной в красную обивку, смотрела перед собой, но не на Скисса, а как бы мимо него, и была неестественно зажата и скованна; казалось, что ей неудобно, что она даже несколько тяготится собеседником. Скисс говорил не умолкая. Он наклонился к ней, потом неохотно, словно его оттолкнули, отдалился и снова приблизил свой подвижный, небольшой ротик к ее лицу, не глядя на нее. Одновременно его костлявая рука, лежавшая на столике, двигалась в такт со словами, легко поднималась и опускалась, пальцы то сжимались, то уступчиво разжимались. Раза два он погладил столик, словно бы с тайной нежностью, выглядело это глупо, жалко, и Грегори хотелось тогда отвести взгляд, но он продолжал смотреть. Девушка улыбнулась одними губами, взгляд ее по-прежнему был неподвижен. Потом она сидела тихо, с опущенной головой, и только слушала.