Детектив и политика 1991 №4(14) - [59]

— В данном случае, пожалуй, это исключено. У нашей старушки и нервы были в порядке, и сердце.

— Тебе виднее. Просто я знакомлю тебя с прецедентами в юридической практике. На твоем месте я бы не был так уж уверен. Много ли надо в ее возрасте! Кто знает, может, ее родственники время от времени подсылали этого типа, который ее чем-то пугал, угрожал или делал ей другие какие гадости? А сами держались на расстоянии.

— Посоветуйте, как это можно проверить.

— Боюсь, единственная возможность — выяснить, не жаловалась ли покойная кому-либо из своих знакомых, может, мимоходом, ненароком упоминала о чем-то подобном, а люди не придали значения этому обстоятельству. Впрочем, должен тебя предупредить, с точки зрения закона это еще не доказательство. Даже если и найдется косвенное подтверждение таких действий, суд вряд ли признает их достаточными доказательствами. Да что я говорю! До суда дело вряд ли вообще дойдет, маловероятно, что столь сомнительные сведения дадут основание даже для возбуждения следствия.

Обескураженный Лемон помолчал.

— Может, так оно и было, — сказал он, подумав, — хотя… Впрочем, я вам очень признателен за разъяснение и прошу извинить, что отнял столько времени. Большое спасибо!

— Не извиняйся, мой мальчик. Мне приятно было поговорить с сыном старого друга. И, кроме того, я с удовольствием, хоть ненадолго, отвлекся от смертельно скучного расследования карманных краж в одном из наших супермаркетов.

После разговора с инспектором Лемон плеснул в бокал виски, бросил кусочек льда, с бокалом в руках уселся в свое любимое кресло и, глубоко затянувшись сигаретой, погрузился в размышления.

Допив виски, он решительно встал, оделся и вышел из дому.

* * *

Уже часа два, забившись в самый тихий уголок редакции, Лемон внимательно изучал одну за другой вырезки из газет, которыми была набита толстая папка. Когда он в редакции попросил дать ему материалы за последний год, в которых писалось о наследствах, отвечающий за архив сотрудник ограничился лишь ехидным комментарием, но папку с газетными вырезками принес. Количество вырезок привело Джека в ужас. Настроившись на работу, он явно не ожидал, что ему придется перекопать такую гору материала.

— Это ж надо, какая прорва! — вырвалось у него.

— В этом году большой урожай на наследства, — согласился с ним сотрудник архива.

— А в прежние годы было меньше?

— Больше или меньше — не скажу, во всяком случае, писали о них меньше. Может, просто не было таких крупных состояний.

И вот Лемон с головой погрузился в изучение газетных вырезок. Большинство из них представляли собой лишь краткие сообщения, написанные по шаблону: фамилия и имя умершего, два слова о том, что он собой представлял, причина смерти, размеры наследства в фунтах стерлингов или описание недвижимости, фамилии счастливых наследников. Выделялось несколько заметок о крупных многомиллионных состояниях и связанных с ними судебных процессах. Обнаружил Лемон и коротенькое сообщение в одной из газет о кончине Мэри Калгарет. Называлась и сумма оставленного ею наследства.

Затем Лемон приступил к систематизации изученного материала, решив отобрать все случаи, напоминающие дело миссис Мэри. Отбросив в сторону большие сенсационные статьи с кричащими заголовками, он отложил некрологи, в которых сообщалось о скоропостижной смерти пожилых состоятельных людей, скончавшихся от сердечного приступа. "На худой конец, напишу завлекательную статью о том, какую опасность таит в себе сердечный приступ для людей в определенном возрасте, — утешал себя молодой журналист. — Представляю, как воспримет ее шеф! Ведь он как раз в подходящем возрасте".

Результатом кропотливой селекционной работы явились десятка три вырезок. "Многовато", — решил Лемон и отбросил сообщения, не относящиеся к Лондону. Осталось девятнадцать некрологов. В голове молодого человека проносились смутные мысли о том, что пожилым людям вредно проживать в Лондоне. Особенно состоятельным.

Собрав ненужные материалы, Лемон сложил их в папку и отнес архивариусу редакции. Девятнадцать отобранных газетных вырезок он вложил в конверт, убедив архивариуса, что они ему совершенно необходимы для большой творческой работы и что через несколько дней он их ему обязательно вернет в целости и сохранности. Архивариус милостиво согласился.

* * *

Роджер Холл сидел за столом в своей конторе на Сазерленд-стрит. Часы показывали 14.27. Через три минуты должен прийти клиент. За прошедшие месяцы Роджер Холл ни в чем не изменился. Он по-прежнему скромно одевался — всегда в темно-синем костюме, одном из трех, имеющихся у него, те же скромные рубашки и галстуки, которые он покупал в одном и том же большом универмаге. Вот разве что массивный золотой перстень на пальце — в минуту слабости он позволил себе приобрести это зримое свидетельство его растущего благосостояния.

И в конторе тоже все выглядело по-прежнему: тот же большой старый письменный стол, перед ним — те же два дешевых кресла. Суеверие или предусмотрительность? Неизвестно, чем руководствовался Холл, но он ничего не изменил в своей конторе со времени первых успехов, хотя теперь мог себе позволить приобрести гораздо более представительный офис. Впрочем, для Холла внешний вид его конторы был совершенно неважен, единственное, что его заботило, — счет в банке. Темп, в котором тот возрастал, вполне устраивал удачливого дельца.