Детектив и политика 1990 №4(8) - [99]

— Хорошо, — Юрик коротко наклонил голову, потом оглядел компанию и внятно сказал — вроде бы только для Чивы, а на самом деле для всех:

— Я не сынок. Счастливо!

Чива сообразил, что лучше в данном случае не возражать. Он попытался исправить свою ошибку извиняющимся хихиканьем и первым полез было жать руку Юрику, но тот только брезгливо смерил его взглядом.

— Много их развелось, сопливых, — изображая из себя мудрого старика, прокомментировал Чива, когда убедился, что Юрик ушел насовсем. — Скажи, Седой: как сопливый, так сразу лезет в короли. Да, Валентин, скажи?

Но никто не собирался ему отвечать. Чива давно уже был на закате, хотя все еще не желал примириться с этим. Выпив, он жаждал общения, но понимал, что не прогоняют его лишь из жалости. В конце концов после одной-двух попыток влезть в разговор Чива затих и просто угодливо моргал глазками, сосредоточив внимание лишь на том, чтобы не оказаться обойденным, когда будут разливать выпивку.

Пашки дома не было. Это обеспокоило Денисова, но он все же решил ложиться: специально поджидать сына у окошка ему казалось неприличным — большой ведь уже парень. Засыпать, конечно, он не собирался и ворочался в постели до часу ночи, пока наконец не услышал, как Пашка осторожно царапает ключом, отыскивая в лестничном полумраке замочную скважину. Денисов сделал вид, что спит, а сам наблюдал сквозь полуприкрытые веки, как Пашка, стараясь не шуметь, но все время наталкиваясь с непривычки на мебель, прокрался в кухню, грохнул там чайником, всполошенно замер и, повозившись там еще немного, вернулся в комнату на свое кресло-кровать, заранее разложенное для него Денисовым.

Просыпался Денисов обычно поздно. Девять часов для него была рань несусветная, встать в такое время — подвиг невероятный. Однако, будучи теперь действующим отцом, он намеревался подвиг этот совершить и был немало удивлен тем, что, проснувшись, застал Пашку уже на ногах. Сын его был одет, умыт и даже успел скипятить чайник.

— Ты чего так рано? — смущенно спросил Денисов.

— В спортшколу надо сходить. Мы в августе на сборы поедем.

— А! — сказал Денисов. — В спортшколу — это хорошо. А вчера чего так поздно пришел?

— Мы с ребятами на пруды купаться ездили.

— Понятно, — сказал Денисов, совершенно не понимая интереса к купанию с ребятами по ночам.

Ему хотелось порасспросить Пашку подробнее, но он чувствовал, что навязываться не стоит, и лишь поинтересовался:

— Ты когда придешь?

— Часа через два.

За эти два часа Денисов задумал самостоятельно изготовить домашний обед. Не обнаруженные прежде качества семьянина вдруг заговорили в нем во весь голос. В принципе он все умел, хотя кухонными делами занимался крайне редко. Надо было купить чего-нибудь мясного, нажарить картошки с луком, накрошить салат из свежих овощей, да побольше сока на стол — отличный обед получится. Но для этого надо было идти в магазин.

Выбрав самую вместительную сумку из имевшихся в доме, Денисов вышел во двор. Утро стояло ясное и теплое — в точности под настроение Денисова. И специально, чтобы настроение это испортить, навстречу шел участковый Гуськов.

— Денисов, ну-ка иди сюда! — строго сказал Гуськов, хотя Денисов шагал прямо на него и сворачивать никуда не собирался.

"С какой стати он мне "тыкает"?" — вяло возмутился про себя Денисов.

Гуськов работал здесь участковым всего год. Ходили слухи, что на эту должность его переместили с гораздо более престижной и вроде бы за чрезмерное пристрастие к спиртному. Впрочем, это могли быть только слухи. Пахло от Гуськова всегда очень крепко, но не алкоголем, а исключительно дешевым одеколоном. Лицо у него было широкое и красное, подстриженные под "польку" густые пепельные волосы тщательно зачесаны назад, и весь он — плотный, налитой — крепко и уверенно попирал коротковатыми ногами землю.

— Денисов, ты когда мне справку принесешь с работы? — требовательно спросил Гуськов.

— Я уже приносил. Три месяца назад, — промямлил Денисов.

— Так то три месяца. А у меня сведения, что ты целыми днями в бильярдных ошиваешься. Почему ты сейчас не на работе? Мне на участке тунеядцы не нужны.

— Отгул у меня, — с отвращением сказал Денисов.

— Я проверю, какой у тебя отгул. Смотри, Денисов, доиграешься, — лениво цедил Гуськов.

"Сейчас дам ему червонец, и он заткнется, — подумал Денисов. — Или лучше — полсотни".

— Что значит "доиграешься"? — сказал он. — Бильярд никем не запрещен. Весьма достойные люди любили бильярд. Буденный, например. Или Ворошилов.

— Достойные? — Гуськов вытащил из кармана платок и начал усердно тереть им лицо. Так протирают лобовое стекло автомобиля. — Ты порядочных людей с тунеядцами не равняй. Значит, так: завтра ты мне приносишь справку с работы. В противном случае я тебе делаю официальное предупреждение. Под расписку. И будем решать. А как ты хотел?

— Я попрошу мне не "тыкать", — Денисов попытался стать оскорбительно вежливым. — Мне не нравится ваша манера разговаривать.

— Да я тебе в отцы гожусь, сынок, — тон у Гуськова действительно сделался отечески-укоризненным. И сразу получалось, что не из хамства природного Гуськов так говорил, а исключительно по причине человеколюбия. — Ради тебя же стараюсь. Ну в самом деле: молодой, здоровый — работать бы и работать. А он с утра до вечера шары катает. В общем, завтра, — Гуськов снова стал строг, — ко мне в опорный пункт со справкой.