Детдомовские рассказы - [11]

— А ты сама кака, Ватоливна! — привстав за диваном на цыпочки, вытянулся в полный рост Феодосий, чтобы бросить ей в лицо свой бесстрашный вызов.

Впрочем, окончательно рвать отношения с воспитательницей ему было не с руки. Приближалось время прогулки. И Феодосий справедливо опасался, что в наказание не будет к ней допущен. Но Светлана Анатольевна так и не рискнула оставить его одного без присмотра. Слишком хорошо было известно, во что может превратить группу Феодосий в несколько считаных минут. Обречённо вздохнув, она нехотя помогла ему одеться. Предстоящая прогулка заранее виделась ей сущим мучением.

Однако неожиданным мучителем оказался вдруг семилетний Колька Невдах. Всегда вялый и безразличный ко всему, кроме своих истончившихся от постоянного сосания пальцев, Колька на прогулке грустил. Скорее всего — потому, что руки его были надёжно упрятаны в толстые варежки. Для верности Светлана Анатольевна ещё и накрепко перевязала их ему у запястий прочной тесёмкой. Так что, извлечь из варежек пальцы Кольке было не под силу. Время, конечно, пропадало впустую. Мальчишка был согласен на какое угодно приключение, лишь бы забыть о горькой утрате.

Светлана Анатольевна с горки катала на санках детей и не заметила, как Невдах, словно озарённый счастливой догадкой, вдруг оттолкнул далеко прочь ногою свои санки и направился прямо к директорскому крыльцу. Он, несомненно, решил поближе рассмотреть запорошенный снегом «Форд», притаившийся у самого крыльца, и его владельца, Михаевича, супруга директора Людмилы Павловны. Издалека было видно, как оба они торопливо загружали багажник и салон своего «Форда» большими картонными коробками с грифом «Гуманитарная помощь». Невдаха это суетливое движение отвлекало от его печальных мыслей. Но для Светланы Анатольевны, бросившейся было за ним вдогонку, роль нежеланного свидетеля могла оказаться роковой. Схоронившись за игровым домиком и холодея при мысли о неотвратимости происходящего, она сдавленно прокричала Кольке:

— Невдах, вернись! Иди сейчас же ко мне!

Но он, убедившись, что воспитательница намертво приросла к домику, и не подумал прерывать свою дерзновенную вылазку.

— Это конец! — обречённо мелькнуло в голове Светланы Анатольевны. — Людмила точно подумает, что я Кольку к ней с тайным умыслом подослала. Тяжёлый случай!

Случай действительно был тяжелее некуда. Вряд ли Людмила Павловна забыла о неудавшемся телеинтервью Колькино хождение к директорскому крыльцу грозило обернуться последним скандалом в трудовой деятельности Светланы Анатольевны. Решение созрело мгновенно. Времени долго раздумывать уже не было. Рискуя в любой момент оказаться обнаруженной, она низко пригнулась к земле и короткими перебежками стала продвигаться к брошенным Колькой санкам. «Ни дать — ни взять, террорист–неудачник на вражьей территории», — с досадой подумала Светлана Анатольевна и вдруг поняла, что если и была в эту минуту обозлена, то вовсе не на Кольку.

Обогнув сугроб на согнутых ногах и уже почти увязнув в глубоком снегу, она вскоре оказалась рядом с санками и, не выпуская верёвки из рук, с силой толкнула их Кольке под ноги. Тот, как подкошенный, рухнул на сиденье. Светлана Анатольевна за верёвку рывком подтащила санки к себе и, утопая в снегу, задыхаясь и проклиная всё на свете, достигла, наконец, безопасного места за домиком. Заурчал мотор отъезжающего «Форда» Михаевича. За Людмилой Павловной захлопнулась на крыльце входная дверь. Светлана Анатольевна и Колька, оба шумно дыша, сквозь клубы морозного пара не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Собравшиеся вокруг них дети с затаённым интересом ждали вынесения приговора неслуху.

— Ну, Микола, твоя песенка спета, — беззлобно выдохнула воспитательница.

— И гуду, — добровольно и безоговорочно сдался Колька.

— Ватоливна, оставьте его сегодня без флуктов! — посоветовали девочки.

— Не! И гуду! — забеспокоился Колька.

— Надо его в угол! Без ужина! Надо его прыгалками! — безжалостно предлагали дети.

Светлана Анатольевна передёрнула плечами и вдруг встретилась глазами с Феодосием Скоклюком. Он один не кричал — застывшая щупленькая фигурка на снегу под огромной чёрной елью.

— Федя, что ты? — на всякий случай тихо спросила его Светлана Анатольевна.

— Пойдём в группу, Ватоливна, — не спуская с неё пристального взгляда, попросил он.

— Да, дети, идём в группу! — хлопнула она в ладоши, торопясь отвести от него глаза.

— А Колька? — разочарованно протянул кто–то из мальчиков.

Светлана Анатольевна не досадовала на Кольку. Но в воспитательных целях — и это было очевидно для всех — вовсе без последствий оставлять его проступок было никак нельзя.

— Так, дети, уходим! — повторила она, — а Невдах останется здесь на всю ночь. Будет спать на скамейке — среди белых снегов.

— И гуду! — взвыл Колька. — И гуду босэ!

Но дети, уходя, шумно радовались его беде. Товарищу своих недавних игр они на прощанье желали спокойной ночи и стращали его бабаем. Колька колотил ногами по скамейке и истошно выкрикивал своё «И гуду!». Расстояние между ними росло. И только Феодосий всё ещё оставался на дорожке, ведущей к скамейке. Застыв на месте, он не сводил с Невдаха тревожных глаз.