Десятый праведник - [28]

— За жизнь, — сказал он и поднял бокал.

— За жизнь, — кивнула Джейн, и хрустальные грани отозвались легким звоном. — Я рада, что ты наконец понял. А теперь ешь, пока не остыло.

Еда оказалась вкусной, или просто так ему показалось, потому что давно не ел горячего. На несколько минут Николай забыл и о разговорах, и о том, где они находятся. И только когда подтирал кусочком хлеба последние остатки соуса с тарелки, его взгляд упал на рукав синего костюма.

— Откуда эта одежда? — поинтересовался он.

Уголки ее губ насмешливо дрогнули.

— Ты опять за свое? Успокойся, ее никто не надевал. Пока ты дремал наверху, я успела побродить по селу. Тут неподалеку есть магазин — ужасно пыльный и полный моли, но если получше поискать…

— Наследство, — пробормотал он и взглянул на этикетку бутылки, прежде чем плеснуть еще немного вина. — Эй, ты обратила внимание? «Шато Каре 2027»?

На этот раз тишина была более глубокой и долгой. Джейн молча встала и понесла тарелки на кух~ ню. Оставшись один, Николай вздохнул, прикрыл глаза и отпил из бокала. Сейчас вино приобрело вкус меланхолии. Вкус, напомнивший маленькие квартальные кафе с телевизором и музыкальным автоматом, с газетами и спорами по поводу последних футбольных матчей, с запахом булочек и кофе, Ему казалось, что он действительно ощущает тяжелый горький аромат кофе, и он откинулся назад, вдыхая глубже, слыша звон чашки о блюдце…

Он открыл глаза, и она действительно оказалась перед ним, точно такая, как он видел с закрытыми глазами — белая, дымящаяся, полная великолепного черного, густого напитка. С той стороны стола Джейн тихонько засмеялась, увидев его удивленную физиономию. Ну-ка соберись, приказал себе Николай, но удивление было слишком большим, и рука его немного дрожала, когда он подносил чашку к носу, чтобы лучше ощутить почти забытый запах.

— Кофе… — Его рот медленно растягивался в улыбке, которой, казалось, не будет конца. — Откуда ты его взяла?

— Да приберегла для особого случая, — ответила она неопределенно, открыла кожаный кисет на столе и ловко начала делать самокрутку.

— Это я-то особый случай?

— Еще какой особый. Контрабандист-философ, такие не каждый день встречаются. Папиросу?

— Спасибо… — Он взял самокрутку и прикурил от пламени свечи. — Только я не заслужил такой комплимент. Был бы здесь мой друг Иван Мишин, тогда бы ты поняла, что такое контрабандист-философ.

— И много вас таких у мсье Луи? — поинтересовалась она.

— Хватает… — Николай отпил кофе и поморщился горько. — Такое у нас ремесло — наводит на размышления. Побродишь по разным местам, увидишь всю эту разруху, как потом не задуматься… Ведь как ни крути, а выходит, что все бесполезно, что мы обречены искать способы выживания — если получится. Это единственная истина, и ничто не может ее изменить, ни ты, ни твоя наука. Я тебя не осуждаю, имей это в виду. Каждый заполняет свою жизнь чем может. Но на сегодняшний день ученые — чистый анахронизм, кучка старых мечтателей, раскиданных по всему миру. Как когда-то алхимики, ищущие тайну философского камня. Прячутся, мечтают возродить Золотой век, проводят разные секретные эксперименты… пока об этом не станет известно и пока крестьяне из ближайших сел не прибегут вздымать их на вилы.

— И ты, наверное, скажешь, что крестьяне правы? — насмешливо бросила Джейн.

— Нет… — Папироса погасла, и Николай снова прикурил. — Я ненавижу убийство. Но, черт побери, имей ты чуть больше ума, почему не обратишься к реальности, не сделаешь что-нибудь полезное для людей, вместо того чтобы гоняться за химерами.

Девушка оперлась локтями о стол, наклонилась вперед, и в ее глазах засверкали воинственные огоньки.

— Очень хорошо. Наука не должна гоняться за химерами. А кто утверждает обратное, дорогой мсье? Кто? Сами крестьяне, которые живут памятью о Коллапсе и ищут виноватых во всех своих бедах. Им нужны виноватые во всем — в том, что ударили заморозки, или засуха, или град… Охота на ведьм, как в доброе старое Средневековье… Если землетрясение разрушило их дом, значит, виноваты колдуны-ученые. Ну, ладно, так могут думать неграмотные крестьяне. А ты? Что будешь делать ты если землетрясение разрушит твой уютный дом?

— Построю новый, — с вызовом ответил Николай. — Обстругаю бревна, приволоку камни, обожгу на солнце глиняные кирпичи. В том-то и состоит роль всех вас, ученых, — давать мне советы, как это лучше делать, а не рисовать проекты небоскребов из стекла и стали.

Она покачала головой.

— Не выходит, дружок. Дом у нас один, другого просто нет. Мы даже не смогли создать базу на Марсе. Итак, дом у нас наполовину разрушен, но стены все еще чудом держатся. На улице, допустим, зима. Что ты будешь делать?

— Ты не оставляешь мне выбора, — возразил он.

— Так же, как Коллапс. Ну?

Николай задумался, отпил кофе и тоже наклонился вперед. Сейчас их лица были совсем близко. Словно заговорщики, подумал он.

— Укреплю дом, насколько смогу. Заткну щели, раскидаю мебель… и буду жить. Что еще остается? А потом, если удастся, построю дом из старых кирпичей.

— Ты упускаешь нечто очень важное, — мягко сказала Джейн. — Вот картина. Зимняя ночь, вьюга, стужа. А ты с друзьями на улице. Стены дома продолжают трескаться и шататься, готовые обрушиться в любой момент, но у вас нет выхода — или войти, или замерзнуть. Одному надо позаботиться о раненых, второму разжечь огонь, третьему поискать еду, матрацы, теплую одежду… А какой-нибудь чудак вместо этого пойдет обходить дом с блокнотом и карандашом, чтобы записать, где есть трещины и насколько они широкие, какая часть пола уцелела, а какая нет, откуда дует, где протекают водопроводные трубы… Представь, ты бежишь по коридору, мозги кипят от напряжения, надо решать тысячи неотложных вопросов, а этот очкастый идиот путается под ногами, царапает в блокноте, бормоча что-то себе под нос. Что ты с ним сделаешь?