Десятый - [20]

Актер с удовольствием сел на кровать и вытянул ноги.

— Вы что же, тот самый Каросс? — с интересом спросил Шарло.

— Других Кароссов я не знаю, — ответил его гость. — У меня нет ни братьев, ни сестер, ни родителей. Возможно, где-нибудь в провинции проживает парочка захудалых Кароссов, и не исключено, что имеется один кузен в Лиможе. Да, кроме того, — добавил он, морщась, — жива еще моя первая жена, старая стерва.

— И вас теперь преследуют?

— В этой стране распространено нелепое пуританское убеждение, будто человек может жить хлебом единым, — проговорил мсье Каросс. — В высшей степени некатолическая мысль. Допустим, что я во время оккупации мог жить единым хлебом — даже черным хлебом, но ведь душа нуждается в неге. — Он самодовольно улыбнулся. — А негу можно было заработать только одним способом.

— Но что вас сюда пригнало?

— Полиция, мой дорогой, полиция и пылкие молодые люди с револьверами из так называемого Сопротивления. Я, собственно, имел в виду пробраться на юг, но, увы, мои черты слишком хорошо известны повсюду, кроме этого дома, — не без горечи заключил он.

— Но как вы узнали?.. Почему вы решили?..

— Даже в классической комедии, друг мой, используются примитивные трюки. — Он небрежно отряхнул колени. — Это был трюк, хотя, как вы, наверное, заметили, не из самых удачных. Но, знаете ли, у меня просто не хватило времени, а то бы я ее все-таки охмурил, ей-богу, — с сожалением произнес он.

— Все равно я не понял, как вы попали именно сюда.

— Вдохновение осенило. Зашел в одну забегаловку, это милях в шестидесяти отсюда, городишко, какой не помню, кажется, начинается на букву Б. Там сидел презабавный старичок, недавно из тюрьмы, пил с дружками. Влиятельное лицо, между прочим, местный мэр, как я понял, такой, знаете, с животиком, часы на цепочке в жилетном кармане, огромные, с сырную голову. И весь раздут от важности. Он там рассказывал всю эту историю про человека, который купил свою жизнь. «Десятый»— так он его называл, неплохое, кстати, заглавие для пьесы. За что-то он его осуждал, Бог знает за что. Ну, я и подумал, что навряд ли этот Шавель отважится вернуться в родной дом, и решил объявиться вместо него. Я бы лучше сыграл эту роль, чем он сам, сухари они, законники, ну да вы ведь его знали.

— Да, этого вы не предусмотрели.

— Кому могло прийти в голову? Редкое совпадение. А вы действительно с ним сидели? Не гастролируете в провинции, как я?

— Нет, я действительно сидел в тюрьме.

— Что же вы тогда притворились, будто узнаете меня?

Шарло ответил:

— Она постоянно думала о том, что рано или поздно Шавель здесь появится. У нее это стало болезнью, навязчивой идеей. Я подумал, что, может быть, вы ее вылечите. Не исключено, что так и вышло. А теперь я должен идти. Смотрите, ни шагу из комнаты, если не хотите, чтобы я выставил вас на дождь.

Терезу он нашел в столовой. Она разглядывала портрет его деда.

— Сходства никакого, — проговорила она. — Ни малейшего.

— Вам не кажется, что, может быть, глаза…

— Нет. Я ни в чем сходства не вижу. Вы, например, гораздо больше похожи на этот портрет, чем он.

Он спросил:

— Можно накрывать на стол?

— Нет-нет, теперь нам нельзя здесь есть, раз он вернулся.

— Вам нечего бояться. Дарственная имеет законную силу. Он вас никогда больше не потревожит. Теперь вы можете навсегда забыть о его существовании.

— Вот как раз и не могу! — горячо возразила она. — Видите, какая я трусиха. Помните, я говорила, что у каждого в жизни бывает испытание, и потом уже навсегда знаешь, чего ты стоишь. Ну, так вот, теперь-то я себе цену узнала. Мне бы надо пожать ему руку и сказать: «Милости прошу, брат мой, мы с тобой одной крови».

— Не понимаю, — сказал Шарло. — Вы его выставили вон. Что еще вы могли ему сделать?

— Застрелить! Я всегда была уверена, что застрелю его.

— Не могли же вы сходить за револьвером и потом, вернувшись, хладнокровно всадить пулю в человека.

— Отчего же? Разве он не хладнокровно отправил под пули моего брата? У него хладнокровия на целую ночь хватило, ведь верно? Вы же сами рассказывали, что расстрел был утром.

И опять он почувствовал, что должен защититься:

— Я вам не рассказывал, но один раз за ту ночь он попытался взять свое предложение обратно и отменить сделку. Только ваш брат не хотел и слышать об этом.

— Один раз, — повторила она. — Попытался один раз. И уж конечно, все старания приложил.

Ужинали, как обычно, в кухне. Мадам Манжо недовольным голосом осведомилась, что за шум был в прихожей.

— Прямо митинг какой-то, — ворчала она.

— Постучался нищий бродяга, — ответил ей Шарло. — Просился переночевать.

— Разве можно было его впускать? Стоит мне отвернуться, и в дом набивается всякая рвань. Подумать только, что скажет Мишель!

— Дальше прихожей его не пустили, мама, — сказала Тереза.

— Но я слышала, как они вдвоем шли по коридору на кухню. Ты это быть не могла. Ты была наверху.

Шарло поспешно объяснил:

— Нельзя же было выставить его на улицу, не дав даже куска хлеба. Это было бы бесчеловечно. Я выпустил его через черный ход.

Тереза отвела от него сумрачный взгляд и уставилась в мокрую тьму за окном. Слышно было, как дождь хлещет по стеклам и грохочет в водосточных трубах. В такую ночь несдобровать человеку без крова. Как же она ненавидит Шавеля, думал он. Он думал о Шавеле в третьем лице, как о ком-то другом, ему казалось, что он навсегда избавился от самого себя.