Теперь уже я пожимаю плечами и поворачиваюсь, чтобы уйти.
— А образец? — окликает меня пришелец. — Мне нужно возвращаться.
Я задумываюсь на мгновение, затем киваю.
— Ладно. Вот моя рука.
Инопланетянин прижимает пластиковый цилиндр к моей коже. Я чувствую тепло, и цилиндр начинает наполняться красной, пузырящейся кровью.
— Хотя бы часть меня попадет в космос. — Другой рукой я вытираю слезы.
— Небольшая часть.
— Может, вы меня клонируете. Тогда я как будто побываю у вас. Я вырасту в вашем обществе, и…
— Нет. — Он медленно качает головой. Его глаза печальны. — Вы не понимаете. Ваше место на этой планете, и больше нигде.
— Понятное дело, — вздыхаю я.
Инопланетянин сует руку в рюкзак и вытаскивает маленькие ножницы.
— Я взял кое-что у вас, а взамен оставлю часть себя. — Он отрезает прядь от своей серо-голубой гривы и протягивает мне.
Волоски грубые и жесткие. Я счастлива и порывисто обнимаю пришельца; застигнутый врасплох, он не успевает отстраниться.
— Спасибо.
Я вынуждена нагнуться, но мне все же удается ткнуться лбом в его плечо. Откуда-то из глубины его тела доносится тихое мурлыканье. Он гладит меня по голове.
— Мне пора, женщина-человек. — Инопланетянин отстраняется, поворачивается и бежит по улице к своему скутеру. — Удачи!
Ошеломленная, я бреду к автобусной остановке; в руке зажата маленькая прядь волос. Я провожу кончиком пряди по щеке, чувствуя приятное покалывание жестких волосков. Их хватит, чтобы сплести ожерелье, а может, и два, и я решаю, что сделаю одно для Габриэллы, а другое для себя.
Летом того года, когда нам исполнилось четырнадцать, мы провели не одни. На ферму Матушки Рэдд в Уортингтоне приехала погостить семерка.
— После ленча приведите в порядок дальнюю спальню, — распорядилась в то утро за завтраком Матушка Рэдд.
Одна из них жарила яичницу у плиты, вторая выжимала апельсиновый сок. Третья накрывала на стол. Мы только что вошли, закончив с повседневными обязанностями — нарвали алмазных цветов, нащипали овечьей шерсти, а также втихаря надоили несколько унций светлого пива с пивного куста, — и теперь праздно сидели за кухонным столом.
Меда, моя настоящая сестра и интерфейс нашего кластера, вслух выразила общие мысли:
— Кто у нас будет жить?
Гости не просто останутся на ночь. В таких случаях мы не прибираемся в спальне, а вытаскиваем постели из дивана в кабинете и предоставляем в распоряжение гостя весь первый этаж. А если гостей несколько, раскладываем подушки и одеяла в зале.
Матушка Рэдд бросила на нас недовольный взгляд, и мы поняли, что задаем слишком много вопросов.
— Гость.
Мы пожали плечами.
Утро было посвящено занятиям физикой. Мы решали мировые проблемы: если выстрелить ядром из пушки, установленной на неподвижном вагоне, и ядро попадет в другой неподвижный вагон, то с какой скоростью вагоны будут удаляться друг от друга через пять секунд после выстрела? Вот такие задачи.
И кому это придет в голову затаскивать пушку в вагон? — передала я.
Стром рассмеялся. Бола, интуитивно чувствовавший силу и движение, мгновенно передал нам изображение пушечного ядра и элегантной траектории его полета. Потом учел воздушные потоки, гравитационные возмущения и другие силы второго порядка. Как только он добавил влияние приливного эффекта и притяжения Юпитера, Кванта выдала результат: семь с половиной сантиметров в секунду.
— Подожди с ответом, дай мне хотя бы записать решение. — В руке Меды был карандаш, а Кванта производила все вычисления в уме.
— Зачем?
— Ради тренировки!
— Зачем?
Меда застонала. Моя сестра всегда отличалась эмоциональностью; все ее — то есть наши — чувства тут же выплескивались наружу. Именно поэтому она была нашим интерфейсом.
— На экзаменах придется сдавать письменные работы! Нельзя просто записать ответ.
Кванта пожала плечами.
Кванта не всегда будет с нами, передала я.
Мойра!
Я почувствовала удивление и мгновенный испуг Кванты. Мы были вместе почти четырнадцать лет и только в страшном сне могли представить себя отделенными от остальных. И если этот ночной кошмар посещал одного из нас, его переживали все.
— Ладно тебе.
Я послала Кванте ободряющий сигнал и улыбку. Успокоившись, она сосредоточилась на следующей задаче. Мы записали остальные решения на бумаге. Кванта вела нас от уравнения к ответу, который ей был уже известен.
После ленча мы потащились наверх, в гостевую спальню и принялись разбирать коробки. Очень хотелось просто выбросить весь хлам в окно, а потом отнести на помойку, но мы не решились. Мануэль нашел набор лабораторных пипеток, а в некоторых коробках попадались фотографии, в рамках и без.
— Что это? — спросила Меда, доставая снимок в старой пластмассовой рамке.
Мы видели изображение ее глазами, однако я сразу узнала Матушку Рэдд, более молодую, чем теперь, и вчетвером. Ее каштановые волосы были коротко пострижены, а теперь она их отрастила. И на снимке она гораздо стройнее — совсем не похожа на ту дородную, пухлую женщину, которую мы знали.
— Это было до того… — произнесла Меда. Да.
Хотя теперь Матушки Рэдд состоит из трех индивидуумов, когда-то, очень давно, ее кластер создавался как квартет. Она была врачом, причем очень известным. Мы прочли несколько ее статей и почти ничего не поняли, несмотря на порядковое превосходство — секстет — и специализацию на математике и естественных науках. Потом одна из ее составляющих умерла, и от прежней Матушки Рэдд осталось три четверти.
