Десять процентов надежды - [7]

— Да-а… Добрые были братишки, — грустно повторил Сазонов. — Сквозь такую карусель прошли. И в самый что ни на есть последний момент голову положили. Обидно.

Галута не отозвался. Он стоял, словно на ветру, наклонив голову, расставив ноги. Лобастое лицо его морщилось. Руки были сжаты в огромные кулаки.

— Эх! — наконец выдавил он горестно и нахлобучил бескозырку до самых бровей. — Пошли.

Шел он медленно, переваливаясь с ноги на ногу, как ходят люди, привыкшие к морской качке. Галута уже не помнил себя без моря. Вот только любил ли он его, сказать трудно. Море лишило его юности; там не до забав — работать надо. Море отняло у него семью. Жена не захотела ждать его месяцами. Взяла сына и отчалила к другому берегу. Он тогда здорово начал в рюмаху заглядывать. И все же море тянуло его. Когда Галута оставался на берегу несколько недель, ему не хватало штормового ветра и зыбкой палубы под ногами, не хватало тоски по берегу.

После полудня небо снова насупилось. Солнце потускнело и вскоре совсем скрылось. Серые облака набухли и надвинулись на остров. Склоны вулкана затянуло белесой дымкой. Воздух наполнился мягкой водяной пылью; не поймешь: то ли дождь, то ли туман.

Расположившись у казармы, десантники чистили оружие. Мантусов распорядился привести все снаряжение в идеальный порядок: чтоб ни пылинки, ни ржавчинки. «Сам проверю», — предупредил он.

— Пожалуйте бриться! — буркнул Галута, густо смазывая свой автомат. — Курильский бус явился — знакомьтесь. Теперь вся наша работенка коту под хвост.

— Это почему же? — поинтересовался Пономарев, старательно протиравший патронник автомата.

— Эх, пехота! — презрительно протянул Галута, поворачиваясь к Пономареву. — Соображать надо. Влажность-то, чуешь? Как в тропиках.

— Як ты сказал? Бус? — переспросил Семенычев. — Що ж це за штуковина?

— А вот сиди и мокни. — Галута шмыгнул носом. — И оружие каждый день драй. Это уж как пить дать. В общем, привыкай, Семеныч.

— Чтоб к нему лихоманка привыкала! — Семенычев протянул Галуте кисет с махоркой. — Мне до дому треба. Жинка ждет. Да и уборочная у нас началась…

— Ничего с твоей жинкой не сделается, чуток еще подождет!

Галута вернул кисет Семенычеву. Тот скрутил «козью ножку» и, затянувшись, густо пыхнул дымом в прокуренные усы.

— А уж с уборочной как-нибудь без тебя обойдутся, — продолжал Галута. — Тут хоть бы к зиме вернуться.

Семенычев неторопливо опустился на крыльцо. Был он невысокий и какой-то невзрачный. Худое лицо. Узкие плечи. Тонкие руки. Белесые, с проседью, волосы, торчащие из-под пилотки, были реденькими и лишь чуть темнее пшеничных усов.

— Шукать долго будут, — сказал Семенычев после паузы. — Но найдут. Непременно найдут!

За его спиной на пороге дома появился Комков с гитарой в руках. Он уже почистил свой автомат и поставил его в пирамиду. Пилотка у Яшки была лихо сбита на затылок. Ворот гимнастерки расстегнут, и из-под него выглядывала полосатая тельняшка. Мантусов уже не раз посягал на нее. Но Комков сумел как-то убедить помкомвзвода и сохранить свою «морскую душу», без которой моряку на сухопутье, как он считал, хоть ложись да помирай.

— Сейчас за драгоценную жизнь рядового Семенычева Георгия Пантелеевича, или просто деда Семеныча, как зовут его в обиходе верные друзья, сам командующий думает. Сидит в штабе и прикидывает: какие корабли послать, какие самолеты выделить для скорейшего его спасения.

Комков затянулся окурком и тронул струны гитары. Его лицо оставалось безразличным. Это обычная Яшкина манера. Даже когда все катались со смеху от его шуточек, Комков оставался невозмутимым. Лишь где-то в глубине его больших черных глаз прыгали озорные искорки.

— Надеюсь, мое обстоятельное разъяснение удовлетворило присутствующих? — Комков сел рядом с Семенычевым. — Тогда перейдем к следующему, не менее важному вопросу. Требуется назначить надежного, грамотного человека на ответственнейшую должность кока. Какие будут деловые предложения?

Десантники зашумели:

— Поручить это дело Семенычу! Дед бывалый, кашу сварит.

— Галуту! Моряки ко всякому делу привычны.

— Касумов плов умеет готовить!

Комков поднял руку.

— Тихо, други. — Он всегда оказывался в центре любого конфликта и умел найти решение, удовлетворяющее все спорящие стороны. — Так мы до завтра будем без вкусной горячей пищи. Предлагаю назначить на камбуз рядового Белова Александра Ивановича.

Взвод загудел одобрительно. А Сашок растерялся. Ему бы возразить, что он ничего не умеет. Мама когда-то говорила: научись хоть борщ да кашу варить — пригодится. А он не захотел: не мужское, дескать, занятие.

— Решено, — подытожил Комков. — Рядовой Белов Александр Иванович всегласно и принародно назначается мастером по кулинарной части. Музыка — туш!

Резко ударили струны гитары. Сашок так и не успел сказать ни слова.

Усыпанный камнями склон вулкана круто уходил книзу. Спускаться по нему было еще хуже, чем подниматься. Двигаясь вверх, помогаешь себе руками, да и ноги как-то быстрее находят опору. А когда спускаешься, не за что ни уцепиться, ни удержаться. Сапоги скользят, из-под них катятся камни. Того и гляди, сорвешься и уж одними синяками не отделаешься. Семибратов с опаской посмотрел вниз. Напрасно он, наверное, не послушался Сазонова. Мичман предлагал отложить все на завтра. Совершить восхождение утром, не торопясь. Взять побольше людей, чтобы торжественней было. Государственный акт — водружение флага над островом.