Десять маленьких непрошеных гостей. …И еще десятью десять - [72]

Ни в статьях Фриша, ни в статьях его учеников о таких танцах никогда ничего не говорилось…

Но как же тогда эти танцы понимать, как их согласовать с учением Фриша о «языке пчел»?

Сам себе я мог еще с грехом пополам как-то изложить весь этот монолог, но ведь мне предстояло другое: надо было во время перерыва пробиться через обычно окружавшую Фриша толпу и высказать ему свои соображения при этой аудитории, причем не шепотом, а в полный голос, так как он плоховато слышит, да к тому же и по-немецки…

Как я корил себя, что не догадался привезти с собой на конгресс номер московского журнала «Пчеловодство», в котором была напечатана статья о танцах пчел в зимующем клубе. Отдал бы статью и попросил прочитать. Вот и все!

Короче, я праздновал труса.

Но мне не пришлось ни расталкивать толпу окружающих Фриша собеседников, ни задавать ему свой каверзный вопрос…

В начале перерыва, когда я направился на поиски Фриша, меня окликнул незнакомый участник конгресса. На его нагрудном значке читаю: «Гетце, Бундесрепублик».

— Профессор Гетце, кафедра пчеловодства университета в Бонне, — представляется он. — Я вас ищу третий день. Не так-то просто найти кого надо в этой массе народа. Не правда ли? — спрашивает он и, не дожидаясь ответа, переходит к делу: — Доктор Фриш просил меня узнать, нет ли у вас новостей относительно танцев молодых пчел, только что вышедших из ячеек. Ваше первое сообщение мы проверили и убедились: оно точно. Недавно в Париже проходил международный симпозиум об инстинкте и поведении животных. Доктор Фриш читал там доклад о языке пчел и отметил работы по управляемому полету сборщиц, я имею в виду исследования под руководством профессора Губина. Что касается ваших наблюдений, доктор вполне согласен: танцы пчел, которые еще не вылетали из улья, ждут объяснения, иначе существующая теория ставится под вопрос. Эта тема как раз и поручена мне. Руководить ею будет сам Фриш.

Потом доктор Гетце рассказывает о том, как Фриш объясняет, почему в опытах на нашей пасеке пчелы могли выписывать на сотах танец, отражающий путь к улью от места взятка, а не наоборот — из улья к дрессировочным кормушкам, как обычно бывает.

— Он, в общем, принял ваше объяснение для случаев, когда наводящие указания танца приводят к ошибкам сборщиц, и в следующем издании своей книги напишет об этом. Ну, а в ответ на ваши данные о конкурентной роли наземных ориентиров в полетах пчел, для которых компасом служит небесное светило, вы уже, конечно, читали? Нет? Серьезно, нет? Почему же? Для вас небезынтересно будет ознакомиться. У меня с собой есть экземпляр, могу его отдать. Это в журнале «Натурвиссеншафтен». Статья так и называется: «Небо и земля в конкуренции. О сравнительном значении ориентиров в полете пчел». Как же это вы еще не читали, я вам обязательно дам оттиск первого сообщения. Исследования будут продолжены. В них участвует и Линдауер…

«Эге, — подумал я, — старик и не думает складывать оружия. У него голова по-прежнему полна замыслов, вокруг него по-прежнему бурлит поиск…»

Волшебный колодец, или

О преимуществах постоянства и его коэффициенте полезного действия

«Доктор, а ведь проявляемое вами упорство может хоть кому показаться странным. Что ж это, в самом деле? Непрерывно, на протяжении десятилетий, работать с одними и теми же объектами? — писал Фриш сам о себе. — А почему бы вам не заняться, скажем, слоном, или если требуется объект не столь громоздкий, то вот к вашим услугам любопытнейшее создание — слоновая вошь; а если вы отказываетесь приносить себя в жертву экзотике, то чем, скажите на милость, вас не устраивает, к примеру, кротовая блоха?

— Зачем же так зло шутить? — отвечал Фриш воображаемому оппоненту. — Давайте всерьез! В институте всегда есть группа сотрудников, которая изучает позвоночных. И всегда есть сотрудники, занимающиеся разными беспозвоночными: осами, муравьями, пауками, креветками…

— Так-то оно так, но тем не менее вы, и особенно в последнее время, все больше погрязаете в изучении своих избранных и излюбленных пчел. Дались они вам! Вот и сейчас: Рэш исследует распределение обязанностей среди рабочих особей в пчелиной семье, Фогель занят чувством вкуса у пчел и питательностью для них разных сахаров, Баумгартнер — строением сложного глаза, Германн — способностью к восприятию освещенности, Лотмар — восприятием ультрафиолетовой части спектра…

— И очень хорошо! — подтверждает Фриш свои же слова. — Не без основания же мы больше доверяем старому домашнему врачу, которому знакомы наша походка, выражение лица, цвет белков глаз, каждый хрип в легком, каждый тон в биении сердца, ритм пульса… Когда долго занимаешься одним и тем же объектом да еще научаешься постоянно о нем думать, быстрее подмечаешь в его поведении любую новую мелочь, глубже все видишь, яснее слышишь, открываешь стороны, которые ускользают от тех, кто видит объект впервые. Я догадался об этом еще мальчиком, когда, лежа на берегу моря, смотрел в глубь зеленой воды, плескавшейся о прибрежные камни и игравшей прядями водорослей… К тому ж разве не все загадки жизни сосредоточены в каждом живом?»