Десять маленьких непрошеных гостей. …И еще десятью десять - [33]
Представляете себе: вместо того чтобы надбить скорлупу сваренного яйца, затем частично облупить его и, наконец, ложечкой вычерпать содержимое, мы бы стали вдруг надкусывать яйцо, впрыскивать в него желудочный сок, затем ждать, пока белок и желток под действием соков растворятся и станут настолько жидкими, что их можно выпить. Однако именно так действует паук. Он изливает в жертву растворяющие ее соки и, после того как добыча станет жидкой, выпивает вместе с собственным желудочным соком все, что недавно еще было мухой. Чередуя разжижение и всасывание, паук за несколько часов переваривает мышцы и потроха мухи. Остаются лишь не поддающиеся желудочным сокам сухие остатки хитиновой оболочки. Паук в конце концов выбрасывает их.
Кладовая с запасами пищи на паутине.
Бывает удачный день, когда паук поймал мух больше, чем способен съесть. В таком случае упакованные в паутинный шелк пакеты остаются подвешенными, как в кладовке с продуктами. Редко случается, чтобы сытый паук из милости вдруг отпустил своего пленника. Только если в сеть попался слишком крупный шмель или другое чересчур сильное насекомое, забота о сохранности паутины может взять верх даже над голодом и прожорливостью. Тогда быстрыми рывками рассечены нити, удерживающие дичь, и счастливцу предоставляется свобода, а паук принимается чинить поврежденное место. Конечно, это дело трудное, но все же небольшая починка проще, чем восстановление всего гнезда. А ведь тот же шмель мог полностью разрушить паутину!
За 400 лет до нашего летосчисления жил в Греции художник по имени Зеуксис. Сохранилось предание, будто он так мастерски владел кистью, что нарисованные им гроздья винограда приманивали к себе птиц, и те слетались клевать изображения ягод. Но пауков не обманут никакие картины, даже Зеуксиса. Мы знаем: внешний вид мухи ничего не говорит ему. Зато стоит потрясти паутину так, будто это бьется попавшее в западню насекомое, и паук сразу устремляется к потревоженному участку.
А что будет, если, начав трясти паутину хотя бы зубцом вилки, дождаться, когда паук кинется к месту, откуда исходит сотрясение, а потом вилку убрать и на то же место бросить комочек бумаги? Тут мы станем свидетелями того, как паук набрасывается на бумажный шарик. На этом, однако, его ошибка и кончается: паук не делает попыток сожрать бумажку. Наоборот, быстро ее обследовав, он перерезает нити, на которых висит груз, и затем выбрасывает это несъедобное блюдо вон.
Как только удалось пауку — ведь он почти слеп — распознать, что это был обман?
Малый вес ложной приманки не мог ему ничего сказать. Это становится ясно, как только мы заменим комочек бумаги сухим клеевым шариком, который весит ровно столько же, сколько и муха. Крестовик, подбежав к клеевому шарику, не тронет его. Зато если бросить в паутину шарик хоть и бумажный, но пропитанный разведенным водой настоем из раздавленных мух, паук примет такое угощение так, будто это самая настоящая муха. Он бросится на шарик, начнет его кусать, впуская яд, обмотает шелком, отнесет в зону наблюдательного поста и здесь на протяжении часов не прекратит попыток сосать свою странную добычу. Все это выглядит как «тупость». Но правильно ли упрекать за ненужные действия того, кто поступает в полном соответствии с показаниями присущих ему органов чувств? Разве он поступает не естественно?
Этот опыт показывает, что, кроме осязания, в жизни паука важную роль играют также и вкусовые ощущения. За ними, видимо, остается последнее, решающее слово.
Если нельзя говорить об уме паука-крестовика, то, во всяком случае, бесспорно, что он не лишен памяти. В этом можно убедиться с помощью простого и весьма наглядного опыта.
Паук отсиживается в своем убежище на краю паутины. В петли ловушки попалась муха, паук спешит к ней, хватает ее, кусает и, запеленав, уносит в зону наблюдательного поста и здесь подвешивает. За тот короткий промежуток времени, пока паук пристраивается поудобнее, чтобы спокойно заняться приемом пищи, вы — коварность исследователя-экспериментатора неистощима! — осторожно перерезаете нить, на конце которой висит завернутая в пакет добыча.
Муха, конечно, падает на землю.
Будь паук совсем бестолков, ему достаточно было бы удостовериться, что никакой мухи в паутине почему-то нет, и он успокоился бы. Паук же приходит в возбуждение и, проявляя редкостное упорство, методически обследует всю паутину в поисках исчезнувшего корма. Сначала он один за другим потягивает и теребит расходящиеся от центрального поста радиусы ловчей сети. Но радиусы свободны, нигде нет никакой тяжести. Паук возвращается в свою засаду: не оставил ли он добычу там? Подвесил и забыл принести?.. Однако и здесь поиски безуспешны. Что такое? Паук возвращается на наблюдательный пост и снова теребит отсюда все радиусы, потом убегает к внешнему участку, к тому месту, куда попалась дичь. И все, разумеется, безрезультатно.
Только после всего, когда никакие поиски и проверки ничего не дали, паук перестает суетиться. Что поделаешь! Он принимается поджидать очередную жертву, он, сам оказавшийся на этот раз жертвой науки, лишившей его законной добычи, которую изловил по всем правилам врожденного искусства.
