Десять лет спустя - [12]

— Я намекаю на происхождение Павла I.

— Это все домыслы, ваше величество.

— Даже мой отец верил этим «домыслам», — очень серьезно сказал Николай. — Павел I был либо сыном графа Сергея Салтыкова и Екатерины II, либо сыном неизвестных чухонских родителей. Которая из этих версий правильна, для нас не имеет особого значения, поскольку в любом случае Павел не был сыном Петра III. Мы знаем также, что графиня Елизавета Воронцова имела сына от несчастного императора Петра III. Нам мало что известно о дальнейшей судьбе этого ребенка, хотя именно его потомки ведут свой род от Федора Кошки и, следовательно, являются законными наследниками российского престола.

Барсукевич молчал. Разговор принял крайне опасный характер. Как знать: не пожалеет ли завтра император о своей откровенности? Адольф Арнольдович боялся даже подумать о возможных последствиях этого. Он налил себе и императору по стакану бессарабского портвейна и сразу же залпом осушил свой стакан. Николай последовал его примеру, после чего продолжал:

— Я хочу поручить вам, Адольф Арнольдович, тщательно разобраться в этом вопросе и составить подлинную генеалогию рода Романовых. Иными словами, я хочу знать: кто сегодня является потомком и наследником Петра III и графини Воронцовой.

— Но зачем? — невольно воскликнул Барсукевич.

— Затем, что врага лучше знать в лицо.

Генерал недоумевал. Никогда еще ему не доводилось сталкиваться с таким аргументированным, логически обоснованным идиотизмом.

— Как можно меньше посвященных! — продолжал Николай.

— Действуйте, в основном, самостоятельно. И конечно следите за возможным появлением полковника Бздилевича. Того полковника Бздилевича! Держите меня в курсе.

Император встал, давая тем самым понять, что аудиенция окончена.

* * *

— Ну-с, что будем заказывать, любезный Григорий Ефимович? — спросил князь Путятин.

Заполучить трезвого Распутина для приватной беседы оказалось делом отнюдь не простым. Князь, однако, и не спешил, поскольку понимал исключительное значение первой встречи с царским фаворитом для успеха всего своего заговора. Впоследствии, полагал Сергей Николаевич, управлять Гришкой будет несложно, если… Если как следует обработать его при первом знакомстве. Поэтому князь в течение трех долгих недель выжидал удобного случая.

И вот, наконец, они сидели друг против друга в просторном светлом зале ресторана «Палкин». Как обычно, этот ресторан, расположенный в самом центре Невского проспекта, был забит до отказа, и в то время как русские рабочие, напрягая последние усилия, задыхались в неравной стачечной борьбе, высокородные бездельники ужинали здесь в роскоши, отнюдь ими не заслуженной.

Распутин вызывал у Путятина отвращение, граничащее с брезгливостью; князь, в свою очередь, внушал Гришке ужас. Распутин привык, что аристократы обращались с ним высокомерно, снисходительно, в лучшем случае — как с любимым домашним животным. Времена его могущества еще не наступили, хотя уже приближались. Князь же был едва заметно презрителен и подчеркнуто любезен, но от этой холодной любезности веяло чем-то грозным.

— Что будем заказывать? — повторил свой вопрос Черный Князь.

— Да я бы, барин, коньяку не прочь выпить, — осторожно сказал Гришка. Сказал он это как-то робко, как бы прося позволения. Все его обычное нахальство куда-то улетучилось, словно он чувствовал, что с этим человеком в черном лучше держать себя смирно, дабы шея была цела.

— А закусить не желаешь?

— Селедку люблю.

Путятин подавил улыбку. Он сомневался, удобно ли будет здесь сделать столь странный заказ. Впрочем, удобно ли было вообще заявиться сюда с этим пугалом, от которого нестерпимо воняло потом и еще чем-то, типа дерьма!

— Коньяк селедкой не закусывают, — все же заметил князь.

— А царь-батюшка закусывает, — ответствовал Распутин.

— Он просто редко бывает в свете, — сказал Путятин, вторично подавив улыбку.

Воцарилось молчание. Распутину не хотелось отказываться от селедки, но он боялся потерять коньяк. Князь просто выжидал, как бы «выдерживая» в собеседнике свою последнюю фразу. Наконец, Распутин сдался.

— Ну давайте, барин, просто коньяку, без закуски, с кофеем!

Путятин заказал штофик мадеры, кофе и бисквиты с баварским кремом.

— Расскажите же мне, любезный Григорий Ефимович, как император дошел до такой жизни, что нигде уже не бывает, коньяк селедкой закусывает и даже, как я слышал, портвейн пивом запивает. Он, право, никогда особо не блистал, ему от природы не хватает tournure, но превратить себя в полного отшельника!..

Распутин молчал. Рюмка мадеры не прояснила мозгов «любезному» Гри-горию Ефимовичу; он плохо понимал, о чем говорил князь.

— Что же вы молчите? — вопросил Астролог с ледяным презрением. — Это, право, невежливо, почтеннейший старец, или как там вас эти дураки величают?

— А что говорить-то? — пролепетал вконец перепуганный Распутин.

— Объясни мне, к примеру, по какой причине царь в городе совсем перестал показываться.

— Так ведь революция, барин! — ответил Распутин. — Пристрелят как тетерку. Лихих людей много в городе развелось.

— А ты их видел?

— Кого?

— Лихих людей.

— Да их полно! — воскликнул Гришка как-то даже удивленно. — Я в кабаках постоянно небожеские разговоры слышу.