Десница великого мастера - [15]
Сердце Георгия сжалось, когда он услышал рыдания слепого Такая. Он обнял Мамамзе и даже заплакал.
Прослезился и жестокий спасалар, слушая горькие вопли слепого старца и плач дряхлой кормилицы. На миг смерть как бы примирила кровных врагов.
Слепой старик, молочный отец Чиабера, сидел и перебирал в своей памяти детство и юность Чиабера, хвалил его стройность, голубые глаза и львиное сердце.
— Вахву месербун! Вахву месербун! Туром буйным был ты, душа моя, и как же шакалы одолели тебя!… Волком горным был ты, и как же лисицы посмели коснуться тебя! Коршуном бесстрашным был ты, и как же вороны заклевали тебя! Вахву месербун! Вахву месербун! Подведите меня к тому кресту! — кричал слепой Такай. — Зачем он не сразил меня? Как смела коснуться смерть тебя, о мой Чиабер! Вахву месербун! Вахву месербун! — причитал Такай, бил себя по голове и смотрел слепыми глазами в наступающую темноту.
Католикос не знал аланского языка и потому не понимал причитаний Такая. Но Георгий и Звиад-спаса-лар, воспитанные в стране аланов, насторожились при упоминании о кресте. Им нравилось, что смерть Чиабера связывается с чудом, будто бы сотворенным крестом.
Три тысячи человек собрались на похороны Чиабера. Со всего нагорного Кавказа стекался народ. Все четыре башни, их плоские кровли, двор замка, терраса крепости, гостиные, палаты, дворцовая церковь и ограда — все было заполнено народом.
Дети влезали на высокие тополя, лепились на них, как воробьи. Суетились нищие, монахи и юродивые, не находя себе места.
Среди прибывших на похороны были такие, которые никогда не видели царя абхазов и грузин Георгия I и католикоса Мелхиседека. Не видели они и такой красивой невесты, горячо оплакивающей своего жениха. Но ни царь, ни католикос, ни Шорена не вызывали к себе такого любопытства, как «чудотворный» крест, водруженный у изголовья покойника.
Люди становились на цыпочки, вытягивали шеи, давили друг друга. Тревожные, удивленные глаза искали крест, сразивший этого витязя с львиным сердцем.
Боялись приблизиться к кресту, обходили его со страхом. Один только спасалар стоял возле него, скрестив на груди руки, свободно и бесстрашно, как заклинатель стоит около змеи. Мамамзе был в вывернутой наизнанку островерхой шапке и в такой же мохнатой меховой одежде. Он напоминал того бежавшего из Мцхеты Мамамзе, который еще так недавно стоял перед Звиадом, переодетый в нишен-ское платье. Но неизмеримое горе высушило его цветущее лицо, стерев с него присущее ему молодцеватое выражение.
XII
Похоронили Чиабера в фамильной усыпальнице. Лишь на третий день разъехались гости, плакальщики и дальние родственники. Католикос со свитой переехал в Гудамакари. Все четыре епископа сопровождали его. Бесчисленные толпы народа встречали Мелхиседека по дорогам и перекресткам, по тропинкам и проселкам: На холмы, на деревья и ограды взбирались челобитчики. Католикос останавливался и выслушивал их. Он открывал закрытые церкви, назначал церковных служителей, крестил детей, вкушал хлеб-соль и снова продолжал свой путь вверх по крутым тропам.
Лиственный лес кончился, коричневые вершины гор уперлись в небесную лазурь. Вспугнутые топотом людей, орлы, расправив крылья, взмывали к облакам.
За горами, покрытыми дремучей чащей елей и пихт, высились голые скалы. Турьи стада спокойно спускались к соленым источникам, не страшась черного воинства.
В прохладных и безлюдных горах мало было поживы для упитанных монахов. Недавно отпраздновали пасху. В деревнях в это время питались бараниной и хинкали. Епископы и «братья из князей» не ели мясного. Католикос питался черствым хлебом. Послушникам и служкам было трудно соблю дать столь строгий пост, и когда их посылали в деревню за съестными припасами, они, заполучив окорок или сушеное мясо, лакомились им тайком.
В селениях, лепившихся по расселинам окал, католикос и «братья из князей» стали питать лишь черемшой и щавелем. Все выше в горы поднимались они. Все тяжелее становилось Мелхиседеку. Изголодавшийся и обессиленный, он изнемогал от приступов сердечной болезни, ему не хватало воздуха. Но фанатичный католикос не боялся смерти.
Два раза падали под ним мулы, но их сменяли. Третий тоже изнемог и едва передвигал слабые ноги по тропинкам, узеньким, как спина-ослика.
У трех епископов пали лошади. Трое послушников уступили своих мулов епископам и продолжали пешими свой горестный путь.
Мелхиседек то и дело падал в обморок. Монахи Гаиоз и Стефаноз подхватывали его, снимали с мула, терли грудь мокрым полотенцем. Затем у первого ручья закидывали сети, вылавливали мальков, давали их католикосу живыми и, приведя его в чувство, продолжали путь.
Шествие достигло Кветарского эриставства.
Колонкелидзе успел вернуться в Кветари. Он выслал своих послов навстречу Мелхиседеку к самому ущелью
Боконца. Они привезли католикосу убоину, бочки с медом и просили его пожаловать в Кветарский замок.
Испуганными глазами смотрели пховцы на крест животворящий в руках крестоносца. Обнажали головы, крестились и целовали край одежды католикоса.
В конце первого тысячелетия в христианских странах ждали второго пришествия. Как осиновый лист, трепетали Византия, Италия и Франция. Монахи в Грузии клялись Эфутом и грозили народу концом света.
Константин Симонович Гамсахурдиа — писатель, филолог-грузиновед, автор историко-литературных трудов. Родился в поселке Абаша Сонакского уезда Кутаисской губернии. Окончил грузинскую гимназию в Кутаиси. Учился в Петербургском Университете, где занимался в семинарии Н. Я. Марра. Из-за разногласий с учителем уехал учиться за границу (Кенигсберг, Лейпциг, Мюнхен, Берлин). В 1914 в связи с началом первой мировой войны арестован в Германии, около года провел в концлагере. Окончательно вернулся в Грузию в 1921. Один из основателей и руководителей "Академической группы писателей", издатель ряда журналов.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Андрей Ефимович Зарин (1862–1929) известен российскому читателю своими историческими произведениями. В сборник включены два романа писателя: «Северный богатырь» — о событиях, происходивших в 1702 г. во время русско-шведской войны, и «Живой мертвец» — посвященный времени царствования императора Павла I. Они воссоздают жизнь России XVIII века.