Десанты 1941 года - [12]

Пленные показали, что кабель тянулся в Тулчу, для корректировки огня тяжелой артиллерии. Офицер сообщил, что противник подтягивает к району боевых действий батальоны морской пехоты, приписанные к речной дивизии, собираясь возобновить попытки десанта при поддержке мониторов. Гарнизон Килии-веке усилен одним из этих батальонов, 15-м, а также артдивизионом орудий среднего калибра, саперами и пулеметной ротой. В речной дивизии и в батальонах находятся немецкие инструкторы.

На следующий день подразделения полка успели провести тренировки (в низовьях Дуная нашлось подходящее для этого, скрытое от противника место). Батальон первого броска совершил учебную посадку на катера.

Каждый из участвующих в десанте бронекатеров и погранкатеров дополнительно довооружили двумя станковыми пулеметами и выдали на все пулеметы ленты с трассирующими пулями, благо запасы флотилии пока это позволяли.

На мониторы были загружены дополнительные боекомплекты к крупнокалиберным орудиям.

Рядом с Измаилом спешно оборудовались позиции для еще одной дальнобойной батареи — 726-й.

Ее 122-мм орудия, доставленные баржами из Одессы, сразу после захвата Сатул-ноу, могли бить на 20 км, но к моменту десанта огневые позиции не успели оборудовать, и установка орудий была не закончена.

9 СБ из 78-й ОАЭ майора Бадербенкова взлетели с Николаевского аэродрома и в 04.48 неожиданно для противника сбросили на район Килия-веке 70 ФАБ-100. Одной из бомб в речном порту была потоплена баржа. Румыны были застигнуты врасплох, и советская группа без потерь вернулась на свой аэродром. В течение дня производили огневые налеты мониторы и батареи гаубичного полка.

Плацдарм, захваченный 24 июня, держался уверенно, весь день он обстреливался дальнобойной артиллерией из Тулчи и стрелковым огнем из плавней, но попыток отбить его противник не предпринимал..

Под вечер на КП 23-го СП приехал второй секретарь Ново-Килийского горкома партии, по совместительству являвшийся командиром местного истребительного батальона, и предложил включить в десант своих бойцов. Поплавский сгоряча одобрил эту идею, но Сирота вовремя расставил все по своим местам:

«Мы даже всех своих, обученных и обстрелянных, бойцов взять не можем. А „ястребки“ ваши пусть зорко охраняют важные объекты, наш тыл от диверсантов и вражеских парашютистов».

В течение дня «СК-125», опустив мачты ниже камыша, ходил по рукавам, ерикам и близлежащим протокам, выясняя, не перебросили ли румыны в них скрытно мониторы или катера.

Было решено в ночь на 26 июня осуществить вторую минную постановку, чтобы заблокировать Сулинское гирло и помешать возможному подъему по нему двух отстаивающихся в Сулине мониторов.

Вечером на реку лег плотный туман, и румыны прекратили артобстрел раньше обычного.

В последний вечер Сирота принял решение изменить состав первой волны десанта.

Теперь в нее включалась только одна стрелковая 3-я рота лейтенанта Юрковского, которая усиливалась двумя взводами полковой пулеметной роты лейтенанта Стадника, взводом минометчиков и двумя «сорокапятками» с полными расчетами.

Такой выбор был не случаен.

Лейтенант Юрковский, награжденный в 1940 году орденом Ленина, имел опыт боевых действий в сложных условиях, в отрыве от основных сил. Тогда, будучи еще младшим лейтенантом и командуя взводом во время штурма линии Маннергейма в районе ст. Тали, он, будучи отсеченным огнем от основных сил, уничтожил укрепленный дот. После чего потерял ориентацию на местности в снежном буране, но через два дня смог выйти с бойцами за линию фронта.

Сразу после принятия этого решения у Юрковского произошел конфликт с комполка Сиротой. С того момента, как дальновидный и осторожный Сирота разместил полк в траншеях, прошло уже 3 недели, четыре последних дня из которых бойцы находились под постоянным обстрелом.

Узнав о назначении роты в 1-ю волну десанта, Юрковский потребовал разрешения вывести своих бойцов из траншей на дамбе в частично разрушенные бомбами казармы на Большой Дунайской улице:

«— Бойцов надо как следует накормить и дать им часа четыре отдохнуть!»

Осторожный Сирота колебался, зная, что казармы расположены недалеко от порта, который периодически обстреливался:

«— А если казармы снова обстреляют? Операция сорвется».

Юрковский стал доказывать, что противник вряд ли повторит артналет глубокой ночью и при сильном тумане. В конце концов Сирота согласился.

Примерно в это же время Кубышкин наконец убедил Поплавского, что все-таки надо рискнуть и отправить за первой волной каюки, чтобы хоть как-то усилить 3-ю роту.

После чего соединенными усилиями удалось уговорить Сироту еще раз изменить план операции. Роту Юрковского решено было дополнительно усилить комендантской полуротой лейтенанта Клеткина, взводом приписной роты лейтенанта Мустафы и отделением пограничников, которых должны были перевозить 12 каюков, предоставленных рыбколхозом «Заветы Ильича».

Вторая волна должна была состоять из двух стрелковых рот и двух пулеметных взводов из роты Стадника.

Юрковский отнесся к предстоящей операции крайне серьезно и готовился с максимальной тщательностью. Показателен разговор, произошедший во время подготовки к высадке между первым помощником начальника штаба (ПНШ-1) 23-го полка лейтенантом Овчаровым и командиром одного из отделений роты Юрковского Сабуром Курбатовым: