Десантура - 1942 - [51]
— Позавчера ещё, товарищ полковник! — ответил майор Шишкин. — Лежали в засаде, наблюдали как старик в штанах с лампасами зарядку делал. Взяли ефрейтора из дозора, но тот помер случайно, прежде чем о генерале рассказал.
— Случайно? — засмеялись командиры.
— Перестарались, — буркнул начштаба. — Виновные наказаны.
— Как? — спросил Латыпов.
— Трое суток гауптической вахты с отсрочкой приговора до окончания операции, — продолжил Шишкин. — В Демянске же, как минимум два батальона пехоты, плюс полк СС дивизии «Мертвая голова», плюс шесть батарей ПВО у аэродрома… Считаю целесообразным выступать на Игожево.
«Если идем под Игожево — это шанс Гринёву отвертеться от ответственности…» — подумал Мачихин и посмотрел на своего комбрига.
— Демянск нам сейчас не взять, — внезапно сказал Тарасов. — Моральный дух в бригаде — ниже бруствера. Голодные, истощенные, ни одного полноценного победного боя. И вот ещё… Что штаб фронта скажет по поводу изменения плана?
— Самодеятельности не будет, — отрезал Латыпов.
— Это хорошо, — буркнул Тарасов и, не удержавшись, покосился на Гринёва. Тот сделал вид, что не заметил намека. Только потер плечо и поморщился.
— Если штаб фронта добро не даст — атакуем Демянск всеми силами с юго-запада, Латыпов тоже сделал вид, что ничего не заметил.
Добро было получено.
Через час.
ещё через час десантники вышли из лагеря в сторону деревни Игожево. Первым шёл батальон под командованием капитана Жука. Батальон должен был оседлать дорогу Демянск-Старая Русса и создать коридор для прохода всей бригады на юг. Усилили его пулемётной ротой и ротой разведки.
А с полевого аэродрома эвакуировали ещё пятнадцать человек.
Коридор пробить удалось. Небольшой — шириной всего восемьсот метров.
И ждали подхода бригады, отбивая одну атаку за другой. На дороге уже горел немецкий танк и три бронетранспортера. Поле было усеяно фрицами. Приданные первому батальону разведчики даже умудрились взять в плен немца, оказавшегося шарфюрером из дивизии СС «Мертвая Голова». Ну или «Тотенкопф», если хотите.
Немец был здорово напуган, когда его допрашивали — злые, небритые, осунувшиеся лица русских не обещали ничего хорошего. Выяснить у шарфюрера удалось немного. Атаки здесь немцы не ожидали. Более того, надеялись, что советские десантники уйдут обратно, в болото, где их можно будет блокировать и уничтожить. А тут неожиданный бросок русских там, где их не ждали. Но теперь эсэсовцы подтягивают резервы, силами до одного полка. И ждать их нужно с минуты на минуту.
Поэтому комбат Иван Жук грязно ругался на связь и требовал от радиста вызывать и вызывать штаб бригады. Но Тарасов не отвечал.
На мат Наташа не реагировала. Уже привыкла. И когда немца расстреляли — тоже была спокойна. Просто не обратила внимание на сухой, негромкий выстрел пистолета. А может и просто не услышала, привыкла к стрельбе.
— Небо светлеет… — опять ругнулся Жук. — День ясный будет, скоро фрицы авиацию кинут.
— Кердык нам тогда, капитан, — спокойно посмотрел на восток комиссар батальона Куклин. — Но без приказа отходить не имеем права.
— Да знаю я, комиссар. Иди лучше бойцам объясни — почему они тут гибнут ни за что!
Куклин, уже пошедший было к позициям, остановился и посмотрел на Жука:
— За Родину, капитан, за Родину.
Капитан отвернулся и зло сплюнул. За Родину не погибать надо. За Родину побеждать надо.
Вдруг с западного рубежа прорыва закричали:
— Комбат! Где комбат? Связной из штаба бригады!
Капитан бросился навстречу бойцу.
Он протянул Жуку лист вырванный из блокнота, на котором неровными карандашными каракулями было начеркано:
«Батальону отходить на старую базу. Обеспечить эвакуацию раненых с аэродрома. Продолжать громить гарнизоны противника. Мачихин». Подписи Тарасова почему-то не было.
— Что там происходит, комбат, как думаешь? — спросил Жука Куклин, когда батальон стал отходить в лес. Сумерки уже таяли под первыми лучами мартовского солнца.
— А черт его знает. Начальство друг с другом дерется, а мы с врагом. Вот и весь сказ, комиссар.
Куклин попытался что-то сказать, но не успел. пулемётная очередь разорвала воздух над головами десантников. Жук оглянулся. К месту боя подошла колонна грузовиков, из которых выпрыгивали эсэсовцы в белых куртках. Затем надевали лыжи и бросались в погоню за уходившим батальоном.
«А грамотно в цепь разворачиваются, быстро!» — машинально ответил он. «Хорошо, что мы успели с поля уйти…»
— Бегом, бегом, бегом! — закричал комбат, подгоняя усталых десантников. — Олешко, оставь два пулемёта, пусть задержат фрицев!
— Есть, товарищ капитан, — младший лейтенант лихо развернулся на лыжах и, отбежав чуть в сторону, прислонился к сосне. Затем достал карту, сверяясь с местностью, чтобы выбрать пулемётные позиции.
Воздух наполнился грохотом и визгом смертоносного металла. Вы слышали, как страшно стучат осколки по деревьям? Как шипят пули в снегу? А звук попадания пули в плоть человека не описать… Он какой-то глухой, тупой и хлюпающий одновременно. Страшный…
Младший лейтенант сполз по сосне на снег. И дал очередью по немцу, выскочившему из кустов. Потом ещё по одному.
— Митька! — закричала Наташа, посчитав, что он ранен и бросилась к нему.
Полночь, XXIII век. Человечество атаковано враждебной инопланетной расой. Разучившись воевать за три столетия мира, будучи не в состоянии защитить родную планету, земляне призывают на помощь фронтовиков из прошлого, самых умелых, отчаянных и беспощадных бойцов в человеческой истории – офицерский штрафбат Красной Армии, павший смертью храбрых триста лет назад, а теперь воскрешенный, чтобы вновь «искупать вину кровью».С Великой Отечественной – на Звездные войны! Со Второй Мировой – на Первую Галактическую! Из 1944 года – в открытый космос! На взлет идут штрафные батальоны!
Когда человечество в опасности, а отвыкшие от войн, избавившиеся от гена агрессивности земляне XXIII века не в состоянии противостоять инопланетному вторжению – кого звать на помощь? Кто спасет Землю от завоевания, а род людской – от поголовного истребления? Лишь те, кто однажды уже уберег Европу от геноцида и «коричневой чумы». Лучшие бойцы всех времен и народов, закаленные в горниле самой страшной войны в человеческой истории. Русский штрафбат из 1944 года. Смертники, «искупившие вину кровью», павшие в ХХ веке – и воскрешенные 300 лет спустя, чтобы отстоять уже не только Россию, но всю планету.
Первые семь дней после переноса территории бывшего СССР из октября 2010 года в 22 июня 1941 года – глазами разных людей: от безработного и пенсионера, до главы районной администрации и сотрудника прокуратуры. Непохожие герои, диаметрально противоположные убеждения, уникальные судьбы – в фантастических обстоятельствах.
Вышли 17 февраля в сборнике "В окопах времени" издательство Яуза.
На самом деле я не воевал и не служил. Так случилось. Однако война живет в сердце и крови с весны 1996 года, когда я впервые на ней побывал. На Волховском фронте, весной 1942 года. Я не оговорился, я попал на ту войну в качестве похоронной команды. Обычно нас называют поисковиками, однако мы именно похоронная команда. С тех пор я так и остался на той войне. Лезнинский плацдарм, деревня Пёхово, плацдарм Водоса, болото Невий Мох, Мекензиевы горы… 59-ая армия Волховского фронта, 1 МВДБ Северо-Западного фронта, Приморская армия 4-го Украинского фронта.
Вы слышали, как ломаются кости? Вы слышали, как кричат люди от невыносимой боли? Чувствовали дрожь по всему телу от приближающегося ужаса? Вы видели, как разрушаются мечты и планы на счастливое будущее? Может, вам когда-то приходилось убегать от маньяка или вы и есть убийца? Знаете ли вы что такое безнадега? Знаете, что такое смерть?..Эта книга отнюдь не о счастливых мирах или сказочных путешествиях. Здесь нет места счастливому концу, и нет шансов отделаться без жертв. Думаете, вы в безопасности?.. Никто не в безопасности.
Можно ли человеку безнаказанно превратить отдельно взятую территорию в могильник для радиационных отходов? Настолько ли податлива, послушна и безропотна природа, которую многие из людей считают неодушевленной материей, лишенной разума и возможности отмщения? Если Земля всё же разумна, то каков будет её праведный гнев, направленный против людей? Как сами люди поведут себя в условиях локального апокалипсиса? Смогут ли они вообще сохранить свой человеческий облик? Удалось ли автору дать исчерпывающие ответы на эти вопросы, судить читателю...
Кто не желает стать избранником судьбы? Кто не хочет быть удостоенным сверхъестественных даров? Кто не мечтает о неуязвимости, успехе у женщин, феноменальной удачливости в игре? Кто не жаждет прослыть не таким как все, избранным, читать чужие мысли и обрести философский камень? Но иронией судьбы все это достается тому, кто не хочет этого, ибо, в отличие от многих, знает, кому и чем за это придется заплатить.
Решив учиться в магической Академии, я пошла против воли отца. Ему не хотелось, чтобы я выходила за пределы нашей территории. В его глазах моя судьба — сидеть дома в четырех стенах, со временем выйдя замуж за того, на кого он укажет, за того, кому он сможет доверить нашу семейную тайну, размер и важность которой очень велики. Но меня такое решение не устроило и я, забрав с собой верного друга, сбежала, впервые в жизни поведя себя таким образом. Что ждет меня на этом пути? Что за таинственные личности появляются на моем пути? И что за судьба уготовлена мне пророчеством?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В застывшем воздухе — дымы пожарищ. Бреду по раскисшей дороге. Здесь до меня прошли мириады ног. И после будут идти — литься нескончаемым потоком… Рядом жадно чавкает грязь. — тоже кто-то идет. И кажется не один. Если так, то мне остается только позавидовать счастливому попутчику. Ибо неизбывное одиночество сжигает мою душу и нет сил противостоять этому пламени.Ненависть повисла над дорогой, обнажая гнилые, побуревшие от крови клыки. Безысходность… Я не могу идти дальше, я обессилел. Но… все-таки иду. Ибо в движении — жизнь.