Десантник № 1 генерал армии Маргелов - [5]

Но не только расплавленная сталь клокотала в огнедышащих печах заводских мартенов. Жарче огня горели сердца рабочих-металлургов и шахтеров, день и ночь батрачивших на капиталистов и получавших за свой рабский труд жалкие гроши.

Не раз приходилось задумываться Филиппу Ивановичу над извечным для России вопросом — почему русские люди всегда словно чужие в своем Отечестве, почему они словно пасынки в нем и почему столь безобразно и скудно, да и не своевременно оплачивается столь тяжелый труд тех, кто добывает «черное золото», столь необходимое стране. Он не понимал тогда всех тонкостей большевистских замыслов, не понимал истинных замыслов тех, кто растаптывал государство, умышленно превращая жизнь россиян в рабство и тормозя прогресс.

Не раз во главе рабочих демонстраций, расправив могучие плечи, широким шагом выходил горновой Филипп Маркелов, хотя и не был он никогда ни большевиком, ни коммунистом. Верил он в светлое будущее своего народа и, как умел, боролся за него.

В 1914 году призвали деда Филиппа на военную службу, и ушел он на германскую войну защищать Отечество. Два «Георгия» свидетельствуют о его мужестве и отваге. В одном из боев в наступлении герой-богатырь лично заколол штыком десяток немцев. Но третьего «Георгия» ему не дали за то, что однажды он выступил против несправедливости, за права солдат. В 1917 году он был избран членом полкового комитета. Потом были бурные годы Гражданской войны. Филипп Иванович взял в руки винтовку и пошел на фронт защищать молодую советскую республику, твердо веря, что борется за лучшую жизнь именно трудового народа. Служил он сначала в Красной Гвардии, а потом — в Красной Армии.

Когда отгремели залпы Гражданской войны, Филипп Иванович Маркелов вернулся в 1920 году домой, где сначала работал на своей земле, уходя зимами на побочные заработки, в 1931 году вступил в колхоз «Парижская Коммуна», а позже перебрался на лесопильный завод, с 1936 года работал в Леспромхозе.

Семья окончательно вернулась в город Костюковичи, что в Могилевском уезде в Белоруссии, где Маркеловы жили и работали в летнее время. Здесь же была и многочисленная родня. Родственники хоть и сами жили бедно, но всегда помогали друг другу. В 1921 году второй сын Филиппа Ивановича Василий закончил школу. Сын рос в отца и был не по годам высоким, сильным парнем. В те времена в таком возрасте многие подростки начинали свою трудовую жизнь. Не минула эта чаша и сына екатеринославского пролетария.

Еще в раннем возрасте Василий с братьями помогал матери Агафье Степановне дома по хозяйству и мелкими заработками: то почту возил, то грузчиком подрабатывал, то плотником. Словом, все работы прошел, когда еще был маленьким, — так с гордостью и восторгом вспоминала после войны бабушка Агафья, мать боевого гвардии генерал-майора…

А в тринадцать лет он уже работал учеником в кожевенной мастерской. Дело спорилось в крепких руках подростка. Не прошло и трех месяцев, как мастер стал давать Василию самостоятельные задания, и тот выполнял их старательно и добротно. Вскоре он стал помощником мастера, но не по душе была ему работа в частной мастерской, и в 1923 году он поступает чернорабочим в местный «Хлебопродукт». Здесь, в рабочем коллективе, проявился его талант вожака, его уважали за честность и трудолюбие.

Стал он человеком известным, даже старшие обращались к нему по имени-отчеству. Секретарь комсомольской ячейки предложил Василию вступить в комсомол. Старательно изучив Устав и изрядно волнуясь, пришел он в назначенное время на комсомольское собрание. Все шло нормально пока заместитель секретаря комсомольской организации Изя, которого Василий терпеть не мог за его зазнайство и верхоглядство, не спросил: «Как вы, товарищ Маркелов, относитесь к «еврейскому вопросу?» Ну, Василий и объяснил, что он думает о тех руководителях и идейных вдохновителях, которые сами не знают, что такое труд, а других пытаются поучать. Имел он в виду именно этого Изю, не вдаваясь глубоко в каверзный смысл вопроса. Вернулся он домой расстроенным — отказали ему по предложению Изи в доверии.

— Что, моего Васеньку в комсомол не приняли? — возмутилась глубоко набожная Агафья Степановна. А говорили, что туда только лучших принимают.

Двоюродный брат Иван, секретарь партийной организации института, спросил:

— В чем дело, Вася?

— Не знаю, — честно признался Василий — на все вопросы ответил, работу мою хвалили, а как Изьку лентяем и крикуном назвал, — предложили в следующий раз прийти, получше подготовившись, и еще назвали каким-то «антисемитом».

— Не переживай, брат, я переговорю, с кем следует.

Через несколько дней тот же Изя, заискивающе улыбаясь, приглашал его:

— Вас’ка, почему ты в комсомол не приходишь?. Приходи. Не обижайся.

Скоро его приняли в комсомол, но неприятный осадок остался надолго. Шел 1924-й год…

И никто тогда не мог предположить, что десять лет спустя будет репрессирован партийный начетчик Изя, но в ответ темные силы репрессировали и подающего большие надежды ученого-математика Ивана Филипповича Маркелова. Родным было сказано, что погиб он на шахте.

Страна нуждалась в топливе. Уголь в далекие двадцатые годы был острейшим дефицитом. По комсомольской путевке шестнадцатилетнего Василия Маргелова отправили в Екатеринослав на шахту имени М.И. Калинина чернорабочим, затем он становится коногоном. Начиналась его самостоятельная трудовая жизнь.