Дерзкий ангел - [38]

И о чем она только думает?

В волнении она почти забыла, что старухам негоже скакать подобно молодым газелям. Она кинула благодарный взгляд на Эмму, надеясь, что подруга поймет это и как извинение. Ей незачем было так рисковать. Оливер был уже почти что в кухне.

Если Бальзаку есть что добавить к уже сказанному, то лучше Оливера из него этого никто не вытрясет.

Медленно, как на шарнирах, она повернулась к солдату. Заныв, привычно заканючила:

— Один су для бедной старушки. Всего один су на ужин бедной нищенке. — Ее голос дрогнул и смолк, когда она полезла за своим узлом под стол.

Огромный детина в униформе ругнулся на нее:

— Прочь, я тебе сказал! Вот надоедливая ведьма! Когда я плачу кому-то деньги, то получаю что-то взамен, ясно? — Он потянулся к служанке, которая, хотя и не имела нескольких передних зубов, зато обладала двумя отличными дынями в качестве груди. Он усадил хихикающую девицу к себе на колени и бросил на Софию победоносный взгляд. — Если бы ты не была жестче старого пня, то я собственноручно посадил бы тебя на телегу и отвез на гильотину. Но о твою шею только затупишь доброе лезвие.

Вся компания одобрительно загоготала.

София тоже проквакала нечто похожее на старческий смех.

— Сбереги лучше свои лезвия для тех свиней, которые этого заслужили.

«Как ты сам», — подумала она, потихоньку пятясь от него и прокладывая путь к выходу. Она останавливалась возле пьяниц и, стараясь разжалобить, просила су для себя, бедной старухи.

Когда она толкнула дверь, собираясь выйти, то услышала, как скрипнул отодвинутый стул. Оглянувшись через плечо, заметила, что в ближайшем углу поднялась высокая фигура.

Даже прежде чем она увидела его лицо, ее тело узнало его и мгновенно отозвалось сладкой истомой, которая не покидала ее с момента отъезда из Лондона.

Яркие воспоминания о его объятиях, о том, как замечательно он целует, как она таяла под его умелыми руками, как сладко ныла грудь под его ласкающими пальцами, захлестнули ее. И это вопреки твердому решению забыть его! Гори все синим пламенем!

Но не может быть! Откуда ему взяться здесь?

Его заштопанная одежда и красный колпак означали, что он изображает из себя санкюлота, но чрезмерная уверенность и беспечность, с какой он швырнул на стол монеты, мгновенно выдали в нем человека со средствами и привыкшего повелевать.

Не-ет, думала она, отказываясь верить глазам. Это не может быть он. Откуда он узнал, что она в Париже. И так быстро!

Но сколько бы она ни убеждала свою гордыню, что ему ни за что не удалось бы проследить ее путь до Парижа, тело ее предательски пело и жаждало снова насладиться его ласками.

И в этой опасной страсти к нему ей было все равно, мог или не мог он выследить ее. Лишь бы нашел ее!

Ох, ведь знала же, что он начнет искать ее. Его гордость и самолюбие не позволили бы поступить иначе. Отец Джайлза как-то похвастался за одной из партий в шахматы, что уж если его сын берется за дело, то делает все методично, не упускает даже мелочей. И ничто не собьет его, пока он не докопается до истины.

Его отец считал, что сыщицкий талант сына — и благословение Божье, и опаснейший талант. Теперь София и сама убедилась, насколько опасным может быть сам Джайлз.

Пребывания в его кабинете хватило, чтобы разбудить в ней такую страсть, которая не давала ей покоя по ночам, вмешиваясь в сны такими сладостными подробностями, что она просыпалась с колотящимся сердцем и сидела без сна, одинокая и грустная в ночной мгле.

Ей не понадобилось посмотреть дважды, чтобы решить, был это маркиз Траэрн или нет. Бальзак предупредил, что за ней следят. Не важно, кто это. София чувствовала его присутствие кожей и поняла, что пора уносить ноги из «Свиного уха» как можно дальше.

Выскользнув из дверей, она прижала свои узел к груди и припустилась по темной улице. Взглянув в ту сторону, где должна была присоединиться к Эмме и Оливеру, София побежала в противоположную, чтобы никто не смог обнаружить ее в туманных аллеях вдоль Сены.

Она пошла по одной аллее, затем по другой. К ней вернулась уверенность в себе, которая переборола охватившую ее в таверне панику. Вероятно, там она позволила воображению разыграться и затуманить разум.

Она шла, а воздух становился уже невыносимо вонючим, и она сморщила нос. Река была здесь большим отхожим местом. Все! Можно было спорить на остатка драгоценностей Делани, что ей удалось оторваться от преследователя.

Она стояла в тени больших деревьев и вглядывалась в возвышающийся над рекой новый мост Согласия, который вел к садам Тюильри и недавно переименованной площади Революции, где ежедневно собирались толпы, чтобы поглазеть, как умирают избранники мадам Гильотины.

Успокоившись, она собралась перебежать площадь перед мостом. И, находясь уже на середине ее, услышала голос, от которого так и застыла.

— Снова в бегах? — Голос, низкий и грозный, принадлежал маркизу Траэрну.

Она оцепенела, а внутри вся задрожала, ибо от его слов и тона повеяло холодом.

Медленно-медленно она повернулась к нему.

Когда он появился в лунном свете, у нее перехватило дыхание, силы покинули, ее будто пригвоздили. Она смотрела, как закутанная в плащ его крупная фигура приближается к ней ровными широкими шагами.