Дерзкие рейды - [20]

Алексаев и Астапов увидели взметнувшийся столб пламени, когда до усадьбы оставалось не более трех километров. Они разделили разведчиков на две группы. Те, кто был в эсэсовской форме, выстроились на обочине дороги, другим предстояло затаиться, пропустить машины и уничтожить карателей фланговым кинжальным огнем.

Вернулся посланный вперед Ковеза и, едва переводя дыхание, доложил о приближении лишь одного грузовика. Алексаев и Астапов уже не сомневались в успехе. Будь с ними хоть один боец, отлично владеющий немецким языком, Вацевича удалось бы вырвать из рук гитлеровцев живым и невредимым. Но командир отряда не счел себя вправе подвергнуть опасности ни переводчика, ни его помощника Леву. Слишком увесистым оказался тюк захваченных оперативных документов, которые надлежало немедленно рассмотреть и рассортировать.

Завидев впереди эсэсовские фуражки и кители, унтерштурмфюрер остановил машину. Астапов доложил, что он якобы послан на подмогу. Произнесенная им фраза была грамматически правильной. Однако подвело произношение. Немцы поняли, что перед ними переодетые партизаны. Завязалась схватка.

Вацевича отбили. Но — с несколькими пулями в животе — он скончался в пути к пункту сбора.

А ночью в условленный час радировали Центру о захваченных документах. На следующий день пришел ответ. Командир зачитал радиограмму перед строем:

«ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ДОКУМЕНТАМИ ТЧК ПОЗЖЕ СООБЩИМ ОРИЕНТИРЫ ПЕРЕХОДА ФРОНТА».

Слово взял комиссар Клинцов:

— До сих пор, — сказал он, — мы редко заходили в деревни. Теперь же, на пути к Москве, не откажемся от встреч с местными советскими людьми. Не только ради теплых ночлегов. Главная цель — другая!.. Прежде чем отчитаться перед Центром, отчитаемся перед населением. Отчитаемся захваченным оружием врага. Отчитаемся двумя с половиной сотнями зольдбухов и офицерских удостоверений. Их владельцы не смогут больше жечь, убивать и грабить… И пусть убедятся все — от мала до велика, что советские воины умеют воевать и в тылу врага.

После короткого митинга командир и комиссар очень придирчиво отобрали специальную группу для доставки документов, захваченных главным образом из штабного автобуса. Этим товарищам отныне запрещалось участие в боях. Единственная их задача сводилась к тому, чтобы в целости доставить свой груз штабу фронта.

От разрывной пули Восьмушин потерял слишком много крови. Решили оставить его на попечении партизан отряда имени Коминтерна: партийные работники, сделавшиеся бойцами этого отряда, превосходно знают окрестных колхозников и выберут лесную, далекую от коммуникаций деревеньку, где Восьмушина поставят на ноги.

В отряде имени Коминтерна захотел остаться и шестнадцатилетний Троша, недавно в поисках партизан забредший к стоянке бойцов.

Командиром группы сопровождения, в которой, кроме военфельдшера Увалина, было еще пять автоматчиков, назначили старшего сержанта Ковезу.

После завтрака отряд спецназначения снова построился на поляне. Когда командир и комиссар посадили ослабевшего Восьмушина в седло, когда военфельдшер Увалин повел под уздцы Савраску вдоль строя, бойцы взяли «на караул» автоматы и ручные пулеметы так, как августовским утром салютовали разведчикам Доватора.

Ковеза бесшумно шагал впереди. Справа и слева боковым охранением пошли двое автоматчиков. А в арьергарде группы — сержант Хомченко и Трофим, которому в придачу к его двустволке подарили трофейный парабеллум и гранату.

Когда Восьмушин попросил снять его с лошади — дать ему прилечь хоть на минутку, — Хомченко решил ухватиться за подвернувшуюся возможность… У рыжего Трошки, как тот, между прочим, сообщил ему, живет в Ольхино сродная сеструха. Пока Восьмушин отлеживается — заскочить бы к ней: наверное, не пожалеет молочка для раненого воина. Ковеза посмотрел на заострившийся нос раненого, на восковую бледность его и — разрешил.

Едва подошли к Ольхино — снова рев моторов! И с запада и с юга — со стороны шоссе! Кинулись к ближнему перелеску. Рухнувшая сосна — прибежище, поистине свыше ниспосланное: с десяток фрицев расположились на опушке с блокнотиками на коленях. А когда с вымахнувшего на равнину грузовика кликнули их, когда укатили — появился одинокий велосипедист!..

Многоопытный Хомченко на миг растерялся, когда немец поперся прямо на них. Убить его бесшумно?! Но как? Трошка не растерялся. За немногие секунды до того, как немец увидел бы двух притаившихся, он легонько катнул по скользкой хвое навстречу немцу гранату без взрывателя.

Немец отпрыгнул и приник лицом к земле, закрыв голову руками. Хомченко смекнул, в чем хитрость. Опередив Трошку, бросился вперед и обрушил на затылок немца рукоятку автомата.

Когда стемнело, Лесик и Трошка пришли в отряд имени Коминтерна, пришли одновременно с Ковезой и Увалиным, благополучно доставившим совсем обессилевшего Восьмушина.

Коричневый телефонный провод был почти неразличим на влажной земле, присыпанной рыжей хвоей да еловыми шишками. Но младший лейтенант Астапов и старший сержант Ковеза тотчас заметили его. Остановились. Ковеза шагнул к проводу и, когда встретились взглядами, лишь досадно щелкнул языком. В ответ на это Астапов выразительно развел руками: «Понимаю, сочувствую, но придется не трогать эту гадюку. Приказ есть приказ. Иначе отряд будет обнаружен противником».