Дерзкая - [41]

– Единственным, кто вообще что-то заметил, был мальчишка-грум в конюшне постоялого двора.

Отец Питер почувствовал, как в его кровоточащую, незащищенную грудь что-то вонзилось – всего на секунду, – потом помчалось вниз по руке быстрым, сжимающим приступом боли и затихло.

– Мальчик? В конюшне? – Малден резко повернул голову.

– Ну да, скорее подросток – лет пятнадцати-шестнадцати. Ничего особенного. Он пытался остановить нас, но мы от него отделались.

Отец Питер постарался дышать спокойно и сохранять на лице фальшивую улыбку, словно эта новость совершенно ничего для него не значила.

Малден медленно повернулся к нему и с убийственным спокойствием в голосе процедил:

– Вам что-то известно об этом, отец?

– О груме из английской конюшни? – Священник откашлялся. – Мальчик-грум, Малден? Вы уже опустились до этого? Ваша безнравственность губит вам мозг, полностью его разлагает.

– Боже правый! – Малден в упор смотрел на священника. – Правду говорят: где служитель Господа, там и наследники. – Он стремительно повернулся к воину. – Отправляйтесь обратно, вместе с теми, кто видел мальчика. Куда им идти, святой отец? На постоялый двор? В порт?

– В ад.

Лицо Охотника окаменело, все следы иронии пропали.

– Тот день недалек.

– Ангелы рыдают.

– Так он на постоялом дворе?

– Не понимаю, о чем вы…

Малден повернулся к своим людям.

– Нам нужен пятнадцатилетний мальчик. – Он бросил хитрый взгляд на Питера. – А девушка… теперь уже женщина: она тоже там?

– А вы как думаете? – усмехнулся отец Питер, скрестив руки на груди.

– Я думаю, нельзя рисковать тем, что уже имеешь. Мы с вами продолжим путь, а остальные вернутся.

– Вы никогда не найдете ее, – холодно отрезал отец Питер, больше не видя смысла притворяться.

– Нам не нужно искать ее, священник: достаточно взять его, а она придет сама, верно? Как всегда…

– Напрасно на это рассчитываете.

Малден задумался.

– И что это может означать?

Питер пожал плечами – прямо-таки образец полного безразличия. С таким великолепным наставником он стал настоящим мастером демонстрировать бесстрастность: Ева раздавала подобные навыки как пилюли, по пять-шесть за то время, что сгорает свеча на одну отметку. Даже сейчас, в темноте и на холоде, подвергаясь опасности, он не мог думать о Еве без улыбки. Боже, как он по ней скучает!

– Возможно, мальчик не один.

– Вы имеете в виду ту девушку? – Взгляд Малдена сделался еще пристальнее.

– Нет, не ее.

Они некоторое время молча сверлили друг друга взглядами, а потом Малден щелкнул пальцами и его воины шагнули вперед.

«Выстроились в ряд как утки», – подумал отец Питер, а Малден тем временем отдал приказ:

– На юг, потом на запад, к постоялому двору, и смотрите в оба. Схватить обоих и доставить ко мне в Грейшес-Хилл.

С топотом воины ушли, оставив с Малденом одного охранника.

– Мне становится нехорошо, когда я вижу, что погибают добрые люди, – покачал головой отец Питер, но затем просиял: – Но ведь ваши люди не добрые.

– Нет, они не добрые. – Натянув до подбородка тонкое шерстяное одеяло, Малден лег на бок.

Священника снова настиг приступ кашля. Он знал, что умирает: это тянулось вот уже несколько лет – сначала было легкое покашливание, потом к нему добавилось немного крови, затем кашель стал постоянным, и сколько бы Ева ни готовила разных настоек и чаев, ничего не помогало. Ему надоели чаи, надоело бояться: теперь мысль о смерти вызывала… грусть. Белый рыцарь на коне, скачущий к нему, больше не пугал. Что пугало его, так это мысль, что Ева и Роджер останутся незащищенными и, что еще хуже, неподготовленными.

Малден, не открывая глаз, заговорил:

– В окружении всех этих заблудших душ вы, святой отец, должно быть, испытываете желание сгореть в пламени праведного гнева.

– Мне случалось видеть души и пострашнее этих, Малден. Вы не производите на меня впечатления.

– Когда, священник?

– При дворе Иоанна.

– Значит, вы, должно быть, надеетесь, что повстанцы предложат лучшую цену, – хрипло рассмеялся Охотник.

– Я надеюсь, что вам попадут стрелой в глаз и вы свалитесь с лошади в глубокую реку.

Малден открыл глаза, взглянул на священника и, снова опустив веки, проговорил:

– Возможно, когда-нибудь ваше желание осуществится.

Отец Питер, глядя в ночное небо, заметил:

– Это не желание, это молитва.

Малден повернулся и натянул одеяло на грудь.

– Господь не слушает таких, как мы, святой отец: я понял это много лет назад. Доказательства вокруг вас. А теперь спите: нам предстоит долгая дорога. Когда доберемся до Грейшес-Хилла, я покажу вас одной женщине, повивальной бабке, – она вылечит ваш кашель.

Глядя в темное небо, Питер прислушивался к затихающему топоту копыт. Как далеко могли быть Ева и Роджер? Ему казалось, что его сердце так сжато, что с неимоверной силой растягивает накинутую на него веревочную петлю. И есть ли у них шанс спастись, если эти опытные вояки все-таки их обнаружат?

Оставалось только надеяться, что его завуалированные угрозы имели зубы и способность сделать так, чтобы Ева, с которой Господь сыграл злую шутку, дав ей один божественный дар: нести свет в любую тьму, – а затем погрузив ее в эту тьму, нашла настоящего защитника, который не только заботился бы о ней самой, столь необычной, но и о Роджере, храбром юноше, а также был бы беспощаден – да, он называл это жестокостью – к их врагам.