Дерзкая и желанная - [88]

Боже милостивый!

Он резко остановился и успокаивающим жестом положил руку на шею лошади.

Впереди различался силуэт женщины, сидящей на камне, как какая-нибудь водяная нимфа. Мокрые волосы закрывали лицо, и она тихонько напевала, выжимая ткань над водой.

Он надеялся, что это Оливия… и надеялся, что не она. Ему необходимо было знать, что она жива-здорова, и в то же время мысль, что провела неделю совершенно одна, лишенная всего необходимого, не говоря уже о привычных для нее предметах роскоши, ужасала.

И говоря по правде, было ужасно обидно, что она по доброй воле обрекла себя на все эти лишения, только чтобы не выходить за него замуж.

Он не решился окликнуть женщину из опасения, что та убежит в лес, поэтому тихонько пошел вдоль реки. С каждым шагом сердце его билось быстрее, словно оно тоже узнало быстрые, уверенные движения и этот наклон головы.

Когда он подобрался ближе, облака, скрывавшие луну, рассеялись, и света было достаточно, чтобы убедиться: это Оливия, благодарение Богу, живая и невредимая, только… совершенно голая.

Желание забурлило в нем, плоть затвердела, хоть мозг и понимал, что есть более насущные вопросы, которые нужно решить в первую очередь. Его лошадь заржала, и Оливия резко вскинула голову, а потом в мгновение ока сорвалась с места, уронив одежду, которую стирала, и понеслась к лесу, прямо к хижине.

Он бросился вдогонку, но к тому времени, когда добежал до хижины, она уже захлопнула дверь. Под деревьями было темно, и он не видел ничего дальше чем в шаге перед собой.

– Оливия, пожалуйста, впусти меня. Это я, Джеймс.

Сдавленный вскрик раздался из-за филенчатой двери.

– Джеймс? Это правда ты?

Он сглотнул и прижался лбом к покоробленному дереву.

– Кто же еще знает, что однажды ты под дождем проскакала на одной ноге через поле, и что ты гораздо лучшая актриса, чем готова признаться, и что боишься касаться босыми ногами речного дна?

Дверь, скрипнув, приоткрылась.

– Больше не боюсь. Однако если увижу здесь еще хоть одного паука, мои нервы могут не выдержать.

А теперь он узнает свою прежнюю Оливию. Облегчение растеклось по жилам.

– Прости, что напугал. Прости за все. Мы можем поговорить?

Она заколебалась, потом кивнула.

– Дай мне минутку убрать оружие и привести себя в презентабельный вид.

О господи!

– Оружие?

– Нож, – пояснила она из глубины темной хижины. – Небольшой сувенир из моих скитаний.

Вернувшись к двери, она впустила его внутрь. Она была обернута одеялом, подоткнутым под мышками, и руки казались слишком худыми.

Ему хотелось привлечь ее к себе и почувствовать биение сердца у своей груди, хотелось вкусить сладость кожи и вдохнуть пьянящий запах волос, но он ограничился тем, что мягко провел костяшками пальцев по щеке.

– Ты как, нормально?

Она вздохнула.

– Да.

– Почему? – просто спросил Джеймс, но она поняла, что он имел в виду.

– Я хотела, чтобы ты поехал. – Голос ее прозвучал сипло и надтреснуто. – В свою экспедицию. Ты должен был поехать. Почему ты остался?

– Не могу поверить: она еще спрашивает! Неужели ты и правда думала, что я уплыву на другой континент, ничего не зная о тебе? Не удостоверившись, что ты жива и невредима?

– Да, – резко отозвалась Оливия. – Я же написала тебе, что со мной все будет хорошо, а теперь ты и сам это видишь. Почему же не поверил?

– Почему? Может, я не хотел верить твоему дурацкому письму. Во всяком случае, той части, где ты намекала, что время, которое мы провели вместе, ничего для тебя не значило, и где сказала, что должна покинуть меня, потому что совсем не любишь.

Между ними воцарилось молчание, и Джеймс пожалел, что не видит отчетливо ее лицо, а еще бы лучше узнать, что у нее на сердце.

– Я хотела, чтобы ты был счастлив, – прошептала она наконец. – Понимаю, насколько эгоистично себя повела, когда поехала вслед за тобой в надежде, что ты откажешься от своей мечты ради того, чтобы остаться здесь и исполнить мою. А потом Оуэн застал нас вместе, лишив тем самым нас обоих выбора.

– Признаюсь, и я поначалу чувствовал то же самое. Но чем больше времени проводил с тобой, тем больше сознавал, что мы созданы друг для друга. – Он взял ее руки в свои, молясь, чтобы она поняла. – Каждое происшествие, каждый разговор, каждый поцелуй сближал меня с тобой. Я люблю тебя, Оливия.

– Ох, Джеймс. – Она подняла взгляд к потолку хижины, словно пыталась сдержать слезы. – Я тоже люблю тебя. Но я правда хотела, чтобы ты поехал, чтобы осуществил свою мечту.

– Иди ко мне, – сказал он, раскрывая объятия.

Она сделала два неуверенных шажка и, спрятав лицо у него на груди, всхлипнула в рубашку.

Джеймс, погладив ладонями ее спину и стиснув в кулаках еще влажные волосы, дабы удостовериться, что она и вправду здесь, с ним, вновь упиваясь ощущением правильности того, что они вместе, мягко пробормотал:

– Оливия, для меня очень много значит, что ты пошла на такие жертвы, чтобы убедить меня поехать – великодушнее тебя я не знаю никого, – но я отказался от места в экспедиции еще до того, как ты убежала.

– Лучше бы ты этого не делал.

– Я считал, ты будешь счастлива, что мы начнем нашу совместную жизнь.

– Но у меня все не шел из головы бедный дядя Хэмфри.