Держитесь, маги, вас нашли! - [13]

В зал с мяуканьем вбегают два домашних пушистых кота Старшей Хранительницы и бросаются к хозяйке. Девочка при виде котов орет дурным голосом и пытается бежать. Ее удерживает охотница, а она то рвется из ее рук, то пытается повиснуть на ней и взобраться к ней на шею. Испуганные криком коты шипят и отступают.

Вот Сарина неодобрительно цокает. Вот она медленно поворачивается к Исле и говорит четко, резко, будто выплевывая слова:

– Подойди сюда, Исла. Ты должна понимать, что если эта девочка не избавится от панического страха перед животными, то у нее не будет шансов на выживание. Она станет беспомощной, не способной прокормиться самостоятельно женщиной, которой никто не доверит хранимых, и которая сможет существовать лишь на милостыню от правящего Дома Хранительниц. Ты желаешь ей такой судьбы?

Исла судорожно отрицательно замотала головой, а Сарина приказала:

– Тогда избавь ее от этого страха! Если ты этого не сможешь сделать, то я предоставлю девочку ее судьбе, вмешиваться и исправлять ее состояние не стану.

Исла до сих пор помнила, как на ее плечи впервые каменной плитой навалилась ответственность за чужую жизнь, помнила как с ожиданием и надеждой смотрели на нее все женщины, в том числе и родная мать, которой не передался дар Старших Хранительниц. Помнила, как повернула к себе личико девочки и настойчиво попросила: «Посмотри на меня!». Помнила, как провалилась в эти влажные перепуганные глаза...

В тот первый раз Исла отключилась полностью от внешнего мира (за что впоследствии была отругана Сариной). Она будто оказалась внутри сознания этой девочки. Сознания, похожего на длинную тропу, с обеих сторон которой пульсировали сгустки тьмы, соединенные серыми широкими полосами. Сгустки мерцали, и в их мерцании густой черный цвет периодически сменялся на яркий оттенок другого цвета. Одни переливались всполохами синего, другие – зеленого, третьи – желтого... В лицо дул сильный ветер, но Исла шагала вперед, упорно двигаясь против усиливающихся порывов этого ненастоящего ветра. Чем дальше шла Исла по этой тропе, тем бледнее становились все оттенки, и даже чернота теряла интенсивность: все сливалось в серую муть. Не было больше сгущений и соединяющих их полос, было только серое колышущееся марево. Впоследствии Исла узнала, что это область давних воспоминаний, уже не вызывающих у человека особых чувств. Тех воспоминаний, к которым человек уже начал относиться абсолютно равнодушно, не пылая ни отчаянием, ни счастьем, не испытывая уже ни горя, ни радости по их поводу. Тех воспоминаний, что человек уже похоронил в глубинах памяти. А в тот первый раз Исла просто интуитивно почувствовала, что здесь ей делать нечего, и вернулась в начало. Одним мигом вернулась – стоило только пожелать. И остановилась перед багровым, пылающим сгустком, излучающим дикий страх и отчаяние.

Исла помнила, как она растеряно замерла перед этим темно-красным переливающимся клубком, как потом с отчаянной решимостью нырнула в него. И тут перед ее мысленным взором понеслись на страшной скорости воспоминания сегодняшней охоты. Понеслись лентой, от начала до конца. Ближе к концу цвет этой ленты сменился на нестерпимо яркий багрово-кровавый цвет. Такой яркий, что Исле захотелось чем-то заслониться от его свечения, захотелось укутать его темной тканью. И тут она ощутила в руках эту ткань и стала набрасывать ее на самый яркий участок ленты, обертывая его, как младенца в одеяло. Цвет потемнел под покрытием, Исла вынырнула на ту же «тропу» и увидела, что багровый сгусток стал нейтрального серого цвета. Страх и отчаяние исчезли. Исла вздохнула с облегчением и «вынырнула» в реальность.

Несчастная девочка-пятилетка, сидя на полу, смотрела на нее рассеянным взглядом. Потом взгляд стал сосредоточенным, девочка осмотрелась, спокойно проигнорировала сидящих поблизости котов, потом мигом вскочила на ноги и поклонилась при виде Старшей Хранительницы.

– День добрый! – быстро проговорила она. – А-а... Зачем вы меня позвали к себе, аро-лера? Простите, я не помню, как здесь оказалась и зачем пришла.

Девочка смущенно умолкла. Сарина задумчиво прищурилась и спросила:

– Не помнишь? Просто не помнишь? – Девочка кивнула и Старшая продолжила спрашивать: – А что последнее ты помнишь?

– Что мама утром собиралась на охоту и разрешила мне пойти вместе с ней. Дальше ничего не помню. – Девочка потерла лоб и повторила: – Ничего не помню.

– Хм-м... – протянула Сарина. – Что ж, потеря памяти – тоже вариант.

Аро-лера благосклонно взглянула на Ислу:

– Молодец, племянница, ты справилась. Я горжусь тобой!

Исла помнила, как при этих словах Старшей засветилось лицо ее матери, с каким почтением на нее – девятилетнюю девчонку, второгодку школы – взглянули взрослые женщины-охотницы. И как она сама загордилась собой – тоже помнила.

А тем временем лицо Старшей стало соболезнующим, и она произнесла, глядя в глаза девочки:

– Я с горечью сообщаю тебе тяжелую весть: твоя мать погибла сегодня во время охоты.

Девочка растеряно моргнула, потом сжалась в комочек и закричала. Исла метнулась было ее успокоить, стереть воспоминания об ужасных словах Старшей, но Сарина не дала. Развернув к себе племянницу, она строго сказала Исле: