Держись и пиши - [9]

Когда меня просили прочесть что‐то, я не задумываясь выбирала то, что далось мне с трудом.

«Здесь мерилом работы считают усталость», – пели тогда Наутилус Помпилиус. И это было про меня.

Прошло много лет, я взяла не одну консультацию у психолога, прежде чем смогла увидеть, как обесцениваю свою работу. Слагаемые в этом уравнении легко меняются местами: можно точно так же обесценивать тексты, которые вы много раз редактировали, говоря себе, что они искусственны. Можно вообще не ценить своих стихов, а ценить лишь прозу. Или наоборот.

Но правда в том, что дух дышит, где хочет. Что то, как родился текст, не определяет его качества. Что тексты рождаются каждый по‐своему, и лучше быть открытыми и восприимчивыми к любым сюрпризам.

Это же касается и пиявочного вопроса «Писатель ли я?». Пиявочного потому, что он обесточивает вас. Этот вопрос – отличная среда для обесценивания. Вы можете думать, например, что, если ваша основная работа не связана с текстами, вы не писатель. Или если вы пишете нерегулярно, то вы не писатель.

Если без оценки не обойтись, я предлагаю другой критерий. Каждый раз, когда вы садитесь за компьютер и пишете или редактируете, вы – писатель. И дело не в том, кем вы работаете и сколько времени у вас остается на творчество. Дело в вашей приверженности.

Если идут годы и вы не оставляете затею писать, вы – писатель. Если, заботясь о детях и стареющих родителях, вы выбираете не уснуть или посмотреть сериал вечером, а открыть файл со своим текстом, чтобы поработать над ним хоть полчаса, вы – писатель. Если, думая о книге, вы заботитесь не о том или не только о том, как ее продать, но о том, чтобы она получилась очень хорошей, вы – писатель. Если вы видите истории в каждом дне, вы – писатель. Если иногда вы отказываетесь от чего‐то, чтобы сберечь время для своего текста, вы – писатель.

Пусть ваш внутренний голос не будет похож на голос судьи Дзержинского суда Савельевой Е. А., которая вела дело Бродского в 1964 году. Вы читали эту стенограмму, записанную Фридой Вигдоровой?

Судья: Ваш трудовой стаж? Бродский: Примерно…

Судья: Нас не интересует «примерно»!

Бродский: Пять лет.

Судья: Где вы работали?

Бродский: На заводе. В геологических партиях…

Судья: Сколько вы работали на заводе?

Бродский: Год.

Судья: Кем?

Бродский: Фрезеровщиком.

Судья: А вообще какая ваша специальность?

Бродский: Поэт, поэт-переводчик.

Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?

Бродский: Никто. (Без вызова.) А кто причислил меня к роду человеческому?

Судья: А вы учились этому?

Бродский: Чему?

Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят… где учат…

Бродский: Я не думал… я не думал, что это дается образованием.

Судья: А чем же?

Бродский: Я думаю, это… (растерянно) от Бога…

Судья: У вас есть ходатайства к суду?

Бродский: Я хотел бы знать: за что меня арестовали?

Судья: Это вопрос, а не ходатайство.

Бродский: Тогда у меня нет ходатайства.

Честно говоря, раньше такая судья Савельева Е. А. сидела у меня внутри и обвиняла. Но на самом деле мне куда ближе ответы Бродского, чем ее вопросы. И пока я не осознала это, я не смогла уволить судью и взять на ее место поэта.

В 1972 году Бродскому пришлось уехать из страны и потерять советское гражданство. Позже он рассказывал, как, сидя в своем кабинете в США, однажды потянулся за словарем – и понял, что точно так же он тянулся бы за словарем и в Петербурге, и в Норинской. Этот жест он будет делать, где бы он ни жил, при любом политическом строе.

Я думаю, что этот жест – точка опоры. Зона комфорта. Даже для того, кого выдворили из страны, лишив возможности видеть своих родителей, свою любимую и только что родившегося ребенка.

У вас тоже есть такая точка опоры. Не прячьте ее, говоря: «Где Бродский, а где я?» Вы рядом.

«Если вы одаренный человек, это не значит, что вы что‐то получили. Это значит, что вы можете что‐то отдать», – писал Карл Густав Юнг. Отдавайте все – и будь что будет.

P. S. Я пишу эту главу второго мая. Инстаграм подсовывает фотографии сочных шашлыков моих друзей. За окном свежо и красиво, и хочется гулять. Но я сижу – уже и спина затекла, и в голове начинает куриться туман – и пишу. Я отказываюсь от шашлыков и беззаботных выходных в пользу своей книги. Одни главы рождаются легко и быстро, другие я перекраиваю по десять раз и откладываю на потом. Но я выбираю писать. И просто делаю все, что могу, веря, что это не зря.

Резюме главы

1. Не судите текст по тому, как он был написан.

2. Судите, писатель ли вы, не по своему стилю жизни или количеству публикаций, а по степени своей приверженности этому делу.

3. У вас внутри может сидеть самоед, а может – поэт.

Вы имеете власть назначать и снимать с должности.

4. Отказываться от чего‐то, чтобы поработать над книгой – прекрасно.

5. Если вы одаренный человек, это не значит, что вы что‐то получили. Это значит, что вы можете что‐то отдать.

Упражнение

Это – записка Чарльза Диккенса своему другу. В ней он отказывается от встречи, выбирая писательство:

«Мне все пишут:

“Это только полчаса!”, “Это займет всего лишь один вечер” и т. д. Но они не понимают, что я не могу скомандовать себе отвлечься на пять минут и потом сразу вернуться к работе, да и простая встреча может взволновать меня так, что я не смогу написать ни строчки целый день.