Держава (том второй) - [39]

Офицеры сурово молчали.

— Да, бал — это не парад, — сделал вывод Ряснянский. — Ну что ж, господа, тогда начинаем примерку присланной амуниции.

Ясное дело, или, как выражался фельдфебель 1-ой роты, ясная кокарда, примерка началась с субалтерн–офицеров, и всем древний наряд оказался в пору.

— Вот и прекрасненько, — чему–то обрадовался полковник. — Мы, ветераны, и на частных балах потанцуем, а молодым воинам следует начинать с официальных. Подпоручики: Буданов, Гороховодатсковский, Зерендорф и Рубанов будут высоко нести честь полка на Николаевском балу, — отпустил других офицеров. — Прошу вас, господа, в портретный зал.

— Так мы пока не провинились, — по своей привычке стал спорить с начальством Буданов.

— Ты сначала усы отпусти, а потом господину полковнику перечь, — мигом поставил его на место Ряснянский. — Помните, господа, что вы едете во дворец не развлекаться… Это вам не частный бал. Вы едете выполнять боевое задание… И ваши улыбки здесь неуместны, — сурово оглядел молодых сокольничих. — Ну что у вас на головах? — с жаром воскликнул он, — обозревая обитые горностаем шапки. — Будто дам через Неву возить собрались, — скрипнул зубами. — Ну ладно… Ваша основная задача — танцевать. Дамы высшего света не должны простаивать у стены. Как увидите одинокую даму, хватайте её и в строй… Пардон, в круг. Хватит смеяться… Толпой не стойте, рассыпайтесь по залу.., но не маскируйтесь складками местности: буфетами, столами с закуской, а всё время ищите свободных дам. Понятно?

— Так точно! — подытожил Буданов. — Разрешите вопрос.

— Разрешаю, — нахмурился полковник.

— А честь старшим по чину отдавать?

— Так я и думал, Анатолий Владимирович, что ты какую–нибудь заковыку подсунешь. Честь старшим всегда отдаётся.., — задумался полковник.

— Ну да. Боярам, воеводам… А вот ловчий — старше сокольничего?

— Так! Вольно, разойдись, — рассвирепел Ряснянский. — И если хоть на минуту после бала останетесь в этой одежде, гауптвахта вам обеспечена. А обо всех ваших ляпах на балу, я узнаю у одной знакомой гофмейстерины.

22 января в половине девятого вечера, к ярко освещённому Зимнему дворцу подъезжали сани и кареты с приглашёнными на бал.

Как и положено, великие князья проходили через Салтыковские ворота, стольники, посольские и думные дьяки, чередой тянулись через Иорданский вход, а бояре, воеводы, сокольничие и стрельцы с жёнами и без оных, имели привилегию войти через Командирские ворота.

«Януарий… Мороз лютует», — вышел из кареты на полозьях воевода Рубанов, бережно придерживая позолоченную булаву, и погрозил оной жандарму, куда–то направляющему кучера Ванятку.

Жандарм, вытянувшись, козырнул воеводе, раскумекав, что был бы ловчий, али стрелец какой, тады можно ба и поцапаться… А с воеводо–ой.., шалишь брат… Не иначе — енерал маскируется…

Максим Акимович, подав руку боярыне, помог ей выбраться из кареты.

Голову Ирины Аркадьевны украшал кокошник, а не горностаевая шапка, потому она быстро прошла в подъезд.

Привычно поднимаясь по застеленной ковром мраморной лестнице, оглядела себя в огромное зеркало, поправив жемчужное ожерелье на шее.

Серьёзные церемониймейстеры двигались в толпе приглашённых, важно держа в руках чёрные жезлы, и помогая заблудившимся пройти в свои залы.

Романовы, по–традиции, собрались в Малахитовом зале и ревниво оглядывали старинные одежды.

«Хотя царский наряд сшил театральный костюмер Императорских театров Каффи, а шапку изготовили в шляпной мастерской поставщиков Высочайшего двора братьев Брюно, — размышлял великий князь Александр Михайлович, — мой костюм сокольничего ничем не хуже, — оглядел в зеркале белый с золотом кафтан, с нашитыми на груди и спине золотыми орлами, розовую шёлковую рубашку, голубые шаровары и жёлтые сафьяновые сапоги. — А государь для своего великолепного наряда недостаточно велик ростом», — язвительно улыбнулся он.

В половине десятого вечера гофмаршал, поклонившись Николаю, зашептал:

— Ваше величество, гости собрались в Романовской галерее.

— Благодарю! — ответил император и по–доброму улыбнулся. — Господа родственники, прошу строиться и готовиться к выходу.

Всё было расписано по минутам. Царь с великими князьями и их жёнами торжественно прошёл в Николаевский зал, и все приглашённые, шествуя попарно, в чём была заслуга церемониймейстеров с жезлами, «отдавали» русский поклон царской чете.

Воевода Рубанов при этом, с грохотом уронил на паркетный пол деревянную с позолотой булаву, чем привёл в восторг царя, царицу и присных.

Гофмаршал, мысленно перекрестившись, вцепился в свой жезл с венчавшим его двуглавым орлом на шаре из слоновой кости.

Гофмейстерина в ужасе схватилась за сердце, а Ирина Аркадьевна фыркнула, едва сдержав смех.

Николай, ухватившись за жезл царя Алексея Михайловича, и с трудом сохраняя значительный, как у церемониймейстера вид, поклонился в ответ.

Александра Фёдоровна, забывшись, сделала реверанс, чем безумно развеселила себя и императора.

«Бал явно удался, — с удовольствием подумал Николай. — Вон как моя Аликс радуется».

Хмурился лишь великий князь Владимир Александрович, держа под руку обвешанную фамильными драгоценностями супругу: «Что папа, что сынок эти Рубановы. Никакой дисциплины… А государю, смотрю, понравилось».