Дервиш - [22]

— Кали-юга? — спросил Славик.

— Да. Теперь очень сильны энергии разделения и разъединения! Поэтому всего приходится ждать.

— Вы сказали «последний золотой век»! Их было много? — Спросил Пахомов.

— Существует такая гипотеза, что уже в период остывания Земли на ней появились разумные существа, иначе память о катастрофе Фаэтона не дошла бы до нас из глубины времён. По мнению учёных, планета Фаэтон, как и Марс, погибла четыре — четыре с половиной миллиарда лет назад. Видимо, всё-таки цивилизация была, раз легенда сохранилась до наших дней, ведь кто-то её сохранил. А путём несложных математических действий можно подсчитать, что ведических циклов с тех пор прошло не меньше девятисот пятнадцати.

— Неужели всё это правда? — Спросила Вика.

— Что, правда? — Переспросил Глеб.

— Ну, такие огромные периоды, миллионы лет? Неужели кто-то действительно жил здесь тогда?

Глеб усмехнулся, но Бэккет смотрел очень серьёзно:

— Понимаю ваши сомнения! Вас удивляет не величина этих временных отрезков, а сама возможность их существования в человеческой культуре.

— Да-да! — Согласилась Вика. — Я, наверное, чего-то разволновалась, просто не знала, как лучше формулировать вопрос!

— Я так и подумал! Знания — это всегда проблемы, — продолжал Бэккет, — но человеческое сознание способно найти истину. То, что я вам сейчас скажу, может сначала показаться чем-то отвлечённым, но вы меня поймёте. Мы родились в этом мире, это наш дом, и нам не с чем его сравнить, ведь мы не видели другой жизни! Мы впитали обычаи, привычки, мировоззрение с молоком матери, ничего другого мы не знаем. Всё, происходящее здесь — для нас привычно, кажется правильным, обычным, нормальным! А вдруг окажется так, что мы узнаем, как наш мир ужасен и примитивен, а мы этого не осознавали просто потому, что здесь живём и имеем с ним дело каждый день?

— Вы так просто говорите такие жуткие вещи! — Поёжилась Вика, парни задумчиво молчали.

— Согласен, но, к сожалению, таков наш мир. Сформированное в этих условиях сознание воспринимает бога, иные миры, иную жизнь строго через призму усвоенных понятий, только через фильтр, и поэтому подобные вещи могут восприниматься как фантастический, и даже болезненный, бред. Но с другой стороны наше человеческое сознание может превратить этот мир в мир чудес! Поверьте, что я знаю, о чём говорю!

— Что вы имеете в виду? — Спросил Славик.

— Хотите, я покажу вам своего друга?

— Какого друга? — Удивилась Вика.

Бэккет повернулся к лесу. В темноте, среди освещаемых светом костра стволов сосен, что-то зашевелилось, треснул сучок, и из леса к костру вышел огромный белый волк. Бэккет спокойно сказал:

— Не бойтесь! Теперь это ваш друг тоже.

Он встал из-за стола, подошёл к волку и погладил его по голове, затем жестом пригласил к костру, и сам сел возле него. Волк спокойно улёгся перед огнём, время от времени, сверкая глазами, бросал взгляд на искателей. Его размер пугал. Если бы Бэккет вдруг вскочил на волка верхом и ускакал, это выглядело бы естественно при таких размерах. Серые подпалины шерсти с загривка сбегали на спину, светлея и исчезая, большие умные зелёные глаза, не мигая, смотрели на пламя. Ошарашенные невероятным зрелищем искатели, онемев от шока, разглядывали пришельца. Бэккет гладил волка по спине, по загривку, чесал за ухом, как любой хозяин делает это с обычной собакой. Вика не отпускала руку Глеба, прижавшись к нему всем телом, со страхом и любопытством выглядывая из-за повернувшегося к костру Трутнёва. Наконец, Бэккет потрепал волка за загривок и хлопнул по спине, тот медленно поднялся и ушёл в лес. Искатели молча смотрели ему вслед. Костёр негромко потрескивал в тишине лагеря. Бэккет протянул искателям клок белой шерсти в руке:

— Если вы решите, что это был гипноз…

Трутнёв машинально взял белый пучок из рук Бэккета.

— Я показал вам то, чего вы пока не понимаете. — Продолжал тот. — Поверьте, что в мире есть много такого, чего вы не видите и не слышите, пока вам не позволят. Ну, на сегодня хватит впечатлений, вам пора отдыхать, всем спокойной ночи!

Ночью Глеб проснулся и сразу вспомнил весь долгий предыдущий день и вечер у костра. Мысли ринулись в голову из темноты:

— Почему никто не испугался? — Он сел и, повернув голову, посмотрел в темноте на спящую Вику. — Почему все вели себя так спокойно, как будто каждый вечер такое случается? Кто он? Агафья спрашивала «человек ли ты?». Она знала? Что происходит? Со мной, со всеми нами?

Он вышел из палатки. Вокруг была тишина, изредка нарушаемая лёгким шелестом ветерка. Небо серело на горизонте, ночь уходила. Костёр потух. Где-то, далеко в темноте, квакали лягушки, и время от времени кричала выпь. Глеб поднял голову к небу. Ночь уплывала понемногу, забирая черноту неба и темноту, и небо светилось изнутри лёгкими бликами прозрачных облаков, и сияло во всей красе, усыпанное крупными звёздами, сверкающими подобно бриллиантам в чёрной бархатной мгле. Они светили и искрились, мерцали и сияли ровным спокойным светом, и вокруг них стали видны лёгкие облачки туманностей, сливающихся в Млечный Путь. Неожиданно Глеб почувствовал, как всё это небесное великолепие вращается, плавно и медленно, каждое мгновение утверждая Бесконечность Жизни, своё величие, могущество и неизмеримую вечность! Ощущение одиночества и потерянности перед этим космическим великолепием, едва возникшее в нём, мелькнуло секундной слабостью и тотчас исчезло, и Глеб недовольно повёл плечами, проводив это постыдное ощущение, но оно уже выдернуло его из того чувства гармонии и единства, которое он только что ощутил. Теперь вокруг была просто ночь, на небе были просто звёзды, и Глеб ощутил прохладу нового утра.