Деревянный хлеб - [31]

Словом, получил полное кинообразование по разделу зарубежного довоенного кино. По традиции, сохранившейся до наших дней, кинопрокат давал картинам свои названия. И только впоследствии Санька узнал, что «Путешествие будет опасным» — на самом деле, знаменитый «Дилижанс», а «Сети шпионажа» — не менее известный «Танжер»; даже купленный дублированный в пятидесятых годах итальянский фильм «Дайте мужа Анне Заккео» назвали в прокате «Утраченные грезы»… Кинопрокат любит красивые кассовые названия.

Титров перед трофейными фильмами не было; имена и фамилии актеров пацаны знали от взрослых, которые помнили их по довоенному кино. Если сядешь в зале рядом с малолеткой, тот тебя измучает вопросами: «Чего он сказал?.. Он кто?.. А где наши, а где немцы?» Малыши хотели знать: за кого болеть, кому сочувствовать. Война была свежа в памяти.

До войны на центральной улице города находился один кинотеатр «Спартак», а после получилось два. Бомба угодила прямо в зрительный зал, его расчистили от развалин и превратили в «Летний», под открытым небом. Зал со всех сторон зажимали глухие торцы уцелевших домов, холст вешали прямо на стену, а зрители сидели на садовых скамейках, расставленных рядами. Те, кто жил близко, приходили со своими стульями: места не нумерованные, прозевать можно — тогда стой всю картину.

Больше всего на свете пацаны завидовали одному семейству. В стене, что над кинобудкой, где из кирпичей торчали рельсы когдатошнего балкона, жильцы пробили из своей квартиры окно в «зал», положили на рельсы доски и каждый вечер появлялись бесплатно смотреть кино. Они восседали не шелохнувшись, на табуретках в два рядка: позади — четверо взрослых, впереди — три маленькие девочки. Из самого окна тоже кто-то постоянно выглядывал. Вероятно, соседи, родственники или гости, приглашенные на фильм. Если взглянуть из зала вверх, сквозь луч проектора, кажется — люди висят в воздухе над головой. Надо еще видеть, как уходят жильцы, когда сеанс кончается, потому что настил неустойчив и можно запросто загреметь вниз.

Второй «кинотеатр» — тот же самый, точнее, широкий коридор, бывшее фойе. Здесь оборудовали зимний зал. У парадного входа, с колоннами и каменными вазами в глубоких нишах, вертелись барыги, они толкали трехрублевые билеты за пятерку. У них были связи с кассой: иначе откуда у каждого пухлые гармошки билетов, иной раз на целый ряд в пятнадцать мест?! У «Спартака» толпами отирались пацаны. На кино у них денег не было. Три рубля — как-никак! Они прорывались, чуть зазевается контролер; перепиливали напильником крючок у двери запасного выхода во время сеанса; скидывались наиболее пронырливому на билет, и тот открывал своим окна, а если забиты, то форточки в туалете и курилке. Или прошныривали, когда валил поток после фильма. Хотя на выходе тоже стоял контролер, там в сумятице пролезть было легче, незаметней. Тем более не окажешься в пустом зале как белая корона: впускали и выпускали из зала почти одновременно.

При входе, отрывая контроль, предупреждали: сохранять билеты до конца сеанса — с тех пор осталась соответствующая надпись и на нынешних билетах Иной раз на середине картины зажигали свет и начинали гонять зайцев. Пацаны метались по залу, ложились ничком на пол между рядами, резво лазили под стульями либо прятались на дощатой сцене за холстом экрана и оттуда уже не высовывались — плохо, но видно! — лучше не рисковать.

В тот раз показывали «Маугли».

Цветной!

Английский!!

Фильм!!!

Щедрый дар режиссера Александра Корда героической России!

Слава Медведю Балу, одинокому Волку Акеле и Пантере Багире, слава вам, все добрые и благородные звери джунглей, и да сгинут кровожадный Тигр Шер-Хан и подлый Шакал Табаки!

Санька с Юркой пришли на последний сеанс, билеты кончились. Можно было достать у барыг, но они драли по пять рублей.

Бесполезно послонявшись у входа, Санька подошел к Юрке. Он стоял на углу и спрашивал у запаздывающих лишний билетик. Санька потоптался рядом и оглянулся на барыг, надеясь на случай: фильм вот-вот начнется, вдруг позовут и отдадут за цену.

— Пошли домой, — он потерял надежду.

— Куда? — возмутился Юрка и привычно взголосил: — Ли-и-иш-него нету?

Лишнего не было.

— Эй! — неожиданно послышался чей-то свистящий шепот. Из открытой форточки второго этажа, у пожарной лестницы, торчала голова Рыбы-лоцмана. — Мотайте сюда!

С чего это он такой добрый? Но раздумывать было некогда!

Юрка мгновенно шмыгнул за боковую колонну и полез вверх. Санька, тревожно оглядываясь, стал карабкаться за ним. На лицо с лестницы чешуйками сыпалась ржавчина, пронзительно пахло сырой известкой, сейчас как схватят снизу за ноги: «Куда?!» — не приведи какой страх, пронеси!..

Взвизгнула рама, и они очутились в тесной комнатке. Рыба-лоцман сидел в кресле и с опаской рылся в письменном столе. Ой, мама, от страху умру! Милый билетер, появляйся скорей, во всем признаемся!

— Директорский кабинет, — дрожащим голосом пояснил Рыба-лоцман. — Тут билеты должны быть нештампованные. Свободно годятся… Ушел он, ушел! — успокоил он их. — Кино пошел смотреть, а дверь, дурень, не закрыл. А денег здесь все равно нет, они в кассе.