Дерево уккал - [18]

– Во, чудь белоглазая, – едва слышно вымолвил кто-то из стоявших позади и перекрестился.

– Раз пуля взяла, чай не демон, – резонно отметил Мещеряк. – В лагерь не понесем, больно уж несподручно. Похоронить бы чуда по-христиански.

– Пожалуй, да, – согласился Григорий. – Не верится мне, что такие крохотные да хилые создания, бросающиеся наутек при одном только нашем виде, могли навредить вооруженному отряду, который сумел добраться сюда аж из самой Варшавы.

Иван тоже присел рядом.

– Нет, здесь еще что-то. Кожей чувствую, ясновельможный пан не все рассказал. Кстати, где он?

Все завертели головами в поисках поляка. Искать пришлось недолго. Грек заметил, как тот поднял некий предмет у самого склона в том месте, где скала сошлась за спинами убегающих карликов.

– Ну, что скажешь, пан Адам? Эти товарищей твоих умертвили?

– Что ты, пан Григорий, – Адам Каминский вернулся в круг казаков. – Эти-то мирные были. Так, странные только. Мы с ними даже торг вести пытались, зелья-снадобья всякие выменять, но дело не очень-то пошло. Чуды все твердили, что ничего теперь продать не могут, так как все нынче отправляется на восток и запасу никакого не остается.

– На восток? Кучуму, что ли?

– То мне точно не ведомо, но думаю, не только. Татар, по крайней мере, мы не видели, а вот другие, страшные, огромные, поросшие с ног до головы косматой свалявшейся шерстью… Они напали ночью так внезапно, что почти никто не успел отреагировать. Чудом успел я откатиться в сторону и схорониться в зарослях. Остальных членов моего отряда монстры умертвили, а потом на месте зажарили и съели. Мне же оставалось лишь лежать и дожидаться, пока они не закончат и не уйдут. Потом я блуждал по окрестностям и вышел на ваших разведчиков.

Грек вскочил на ноги в ярости.

– Ты почему сразу не рассказал, что здесь творится?

– Не серчай, милсдарь. Ты ж мне сам договорить не дал. Из шалаша выскочил да к господам казакам на совет тотчас направился.

– Уж ты вертлявый, а не человек, – Григорий слегка остыл. – Где был разбит ваш лагерь? Если ты не врешь, там наверняка остались какие-то следы.

– Клянусь Девой Марией, не вру. Зачем мне это? Лагерь не слишком далеко. Если надо, покажу.

– Обязательно покажешь. А пока давайте этого похороним.

Каменистая земля на необычной поляне, укрывшейся в хвойных зарослях, промерзла настолько, что выкопать, а точнее, выковырять, с помощью сабель даже самое незначительное углубление было совершенно невозможно. Казакам пришлось натаскать груду камней, чтобы наскоро схоронить карлика. Священника в отряде не было, а потому Матвей Мещеряк прочитал «отходную», на чем процедура погребения и завершилась.

Пришло время внимательно осмотреть удивительный белый монолит посреди поляны. Все двинулись к нему. Древние легенды вновь взбудоражили умы и души средневековых людей, стоило лишь прикоснуться к камню, провести рукой по его полупрозрачным, почему-то теплым на ощупь, граням.

Григорий вглядывался в мутные глубины монолита, и что-то цепляло, что-то затягивало внутрь, словно гипнотизируя, завораживая сознание навсегда.

– Вечная жизнь. Вечная жизнь, друг мой, – поляк бесшумно вынырнул из-за спины. – Для того, кто чист душой, для того, кто достоин. А нам здесь нечего больше делать.

Его негромкий голос лился будто изнутри, сквозь потоки сознания.

– Нам пора, – повторил Адам.

Григорий оторвался от камня, словно очнувшись ото сна.

– Ладно, братцы, в лагерь ночью не так просто вернуться будет, – констатировал он. – Давайте выдвигаться.

Глава 4. Военные хитрости

В нижнем течении Тобола начали попадаться разбросанные то тут, то там редкие поселения остяков и татарские улусы. От взятого «языка» ермаковцам удалось узнать, что дальше, в устье реки, стоят юрты Карачи – главного сановника сибирского хана Кучума. Появление Адама Каминского Ермак принял неохотно и также крайне подозрительно, однако в отряде остаться позволил, посчитав, что убивать его особых причин не имелось, а отпустить на все четыре стороны было в тот момент опасным безрассудством. Да и сам трусоватый шляхтич, который таки показал Григорию останки своих спутников, попавших в лапы таинственных людоедов на роковом привале, явно не стремился в одиночку бродить по тайге. Отложив решение вопроса с поляком на более подходящее время, казаки поспешили к владениям Карачи. Особого сопротивления не последовало. Как степной вихрь набросился Иван Кольцо на улус, взял его и разорил. Богатство Карачи, которого, впрочем, лично на месте не оказалось, впечатлило даже видавших виды казаков. Особенную радость вызвало обилие душистого и сладкого меда. Удержаться было невозможно. Его разделили и сгрузили в струги. Тем не менее задержка могла оказаться равносильной гибели. Памятуя о том, кому принадлежало захваченное поселение, Ермак со сподвижниками нисколько не сомневались, что весть о его разгроме дойдет до Кучума моментально и хан не преминет разослать гонцов в кочевья и улусы. Это грозило встречей с весьма внушительной, даже учитывая, что Алей увел часть людей на Русь, воинской силой.

Так и случилось. Выйдя из Тобола на водные просторы Иртыша, со своих стругов казаки внимательно разглядывали пылающий сотнями костров берег, как саранчой усеянный неприятелем. Над берегом возвышалась круча, на которой располагался конный отряд. Во главе его стоял Кучум из рода Шайбан-хана – пятого сына Джучи, младшего брата самого Батыя. Грозный слепой колдун медленно поворачивал из стороны в сторону лысую как череп голову, словно каким-то магическим шестым чувством оценивая численность и расположение врага. Несмотря на высокое происхождение, Кучум не был здесь своим. Почти двадцать лет назад он пришел из степей Средней Азии, сверг и убил местного хана Едигера, после чего в Сибирской земле началась кровавая междоусобица. Через семь лет Кучум разгромил свих врагов, но победа оказалась в каком-то смысле пирровой – местное население подчинилось силе, но не признало его право на господство. Особое недовольство среди поклонявшихся природе и духам предков туземцев вызывало насильно проводимая ханом исламизация.