Дерево уккал - [12]

* * *

На следующее утро у причала собралось все население городка. Разоделись как на праздник. И то правда, не каждый день казачье войско за Урал выступает. И хотя абсолютное большинство поселян могло себе позволить лишь холщовые рубахи, шерстяные штаны да лапти с онучами, бедняки все же старались украсить себя, как только можно: верхнюю одежду по подолу и по краям рукавов расшивали узорами, украшали тесьмой. Да и сами рубахи и женские летники пестрели всевозможными цветами – красным, зеленым, голубым. А как иначе? Чай не траур, чтоб темное носить. Кто побогаче, конечно, красовался сапогами и башмаками из юфти, то есть коровьей кожи, выделанной на чистом дегте. Кафтанами и кушаками щеголяли как орденами, а то и похлеще.

Тем не менее толпа отнюдь не веселилась. Поспешный отъезд казаков, не успевших толком отпраздновать победу, удивлял и настораживал. Перед лицом опасности нового набега люди чувствовали себя брошенными на произвол судьбы. И стар, и мал обсуждал, хватит ли у Строгановых наемников, чтобы при случае отбиться от Алея с его хоть и битой казаками, но все еще многочисленной ордой. В тот день никто не предполагал, что отбиваться придется уже завтра.

Несколько поодаль толпы, в опашне и сафьяновых сапогах стоял суровый и недовольный Максим Строганов. Он попал в крайне двусмысленное положение. С одной стороны, черт с ним с провиантом, который пришлось отдать казакам. Жизнь, в конце концов, дороже. Но что будет, если на обратной дороге Алей с ордой решит опять заглянуть на огонек? А с другой стороны, кто боится воробьев, тот не сеет проса. Максим представил, что могло лично ему сулить удачное окончание похода, и даже осторожно улыбнулся в бороду. Конец опасности набегов, а значит, свободная торговля с жителями Зауралья. Бескрайние земли, которые они, Строгановы, освоят самостоятельно, без пристального взгляда грозного царя. Полная монополия и золотые горы. Рисковать, конечно, не хотелось, но делец на то и делец, чтобы находить выгоду даже в, казалось бы, заведомо проигрышной ситуации.

Не особо веселился и Ермак. В легком панцире из тонких плоских колец, с кривой булатной саблей, пристегнутой к бедру, он стоял на носу головного струга. Атаман орлиным взором следил за казаками, завершавшими погрузку свинца, пороха, бочек с сухарями и ячменя для приготовления каши и кваса. Кроме припасов, каждый казак приготовил в поход саблю, две пищали и сменные шаровары.

Остроносых стругов с десятком весел по бортам было вроде бы много – четверть сотни, но слишком мало, чтоб противостоять оставшимся у Кучума силам. Однако лихие казаки не действовали наобум. Они установили на лодки несколько пушек, резонно предполагая, что артиллерия и огнестрельное оружие вкупе с современной организацией боя смогут свести на нет численное превосходство татар.

Григорий со своим неизменным холщовым мешком сидел в головном струге неподалеку от Ермака. Он был приятно удивлен основательной подготовке казаков. Наблюдательный грек насчитал порядка трехсот пищалей, дробовых ружей и даже испанские аркебузы. Холодного же оружия вроде сабель, копий, топоров, кинжалов, а также самострелов было вообще не счесть. Вся эта амуниция, в том числе и припасы, грузилась на плоскодонные беспалубные суда, имевшие с каждой стороны по десятку весел. При попутном ветре можно было поставить мачту с небольшим прямым парусом и дать отдохнуть гребцам.

Флотилию разделили на пять частей, одной из которых командовал сам Ермак, а остальными четырьмя – его ближайшие сподвижники, а именно Иван Кольцо, Савва Болдырь, Матвей Мещеряк и Никита Пан.

Толпа гудела, когда струги отделились от берега и медленно поплыли по водной глади, приводимые в движение дружными взмахами весел. Пока еще горизонт был открыт, но уже тут и там к реке подступали хвойные лесные массивы. Скоро они заполнят своей зеленью все пространство, а потому река оставалась единственным приемлемым способом путешествовать в этих местах. Ели и пихты покрывали больше двух третей земли Приуралья. Дальше на юг появлялись и лиственные леса, но здесь раскинулось царство вечнозеленых исполинов. Как древние великаны возвышались они над полями и оврагами, то тихо перешептываясь, то грозно раскачиваясь под порывами ветра.

Лишь только Орел-городок скрылся за излучиной, Ермак подсел к Григорию.

– Думается мне, – молвил атаман, – пойдем мы по Чусовой и по Серебрянке до Каменного пояса. Там волоком до перевалов и дальше в Тагил. Главное, до заморозков успеть, а то лед в реках станет, и мы вместе с ним.

– Да, пожалуй, при самом удачном стечении обстоятельств Сибирь мы раньше, чем через месяц, не увидим, – отозвался грек.

– Через месяц нас устроит.

– Вас-то устроит, это понятно. Только здесь за это время все что угодно произойти может. Ежели Строганов от татар не отобьется, то возвращаться с ясаком будет уже некуда.

– У тебя в голове одно да добро. Отобьется торгаш, никуда не денется. Если б речь о службе зашла, драпанул бы как заяц. А за барыши свои постоит, будь здоров.

Ермак придвинулся поближе.

– А теперь, Григорий, давай-ка начистоту. Зачем царю экспедиция потребовалась? Одно дело военный поход, а так… С горсткой казаков, как ты хотел, за Камнем не то, что не удержишься, но и добычу особо не возьмешь. Так в чем смысл? Что там в тех землях? Что увидеть ты хочешь?