Дерево растёт в Бруклине - [152]

Пока кофейник подогревался, она плескала холодной водой себе в лицо и думала – сейчас она перечтет письмо, и после слов про свадьбу последует что-то вроде: «Ли был шафером. Я вышла замуж за его брата и счастлива».

Кэти проснулась и лежала, прислушиваясь к тому, как Фрэнси ходит по кухне. Она напряженно чего-то ждала и сама не понимала чего.

Фрэнси прочитала письмо еще раз.

«…В семейном кругу, пригласив только самых близких друзей. Ли попросил меня написать вам, чтобы объяснить, почему не ответил на ваше письмо. Еще раз благодарю вас за то, что не дали ему скучать в Нью-Йорке, это очень мило с вашей стороны.

С уважением, Элизабет Райнор (миссис)».

Ниже была приписка:

«Я прочитала письмо, которое вы написали Ли. Он притворялся, будто влюблен в вас, и я сказала ему, что это очень плохо с его стороны. Он попросил передать, что ужасно виноват перед вами. Е.Р.».

Фрэнси дрожала как в лихорадке. Ее зубы выбивали чечетку.

– Мама, – простонала она. – Мама!

Кэти слушала ее рассказ. «Вот оно, наступило то время, – думала она. – Время, когда я больше не могу защитить своих детей от боли. Когда в доме не было еды, я делала вид, что не голодна, чтобы им больше досталось. Холодной ночью я вставала и укрывала их своим одеялом, чтобы не замерзли. Я могла убить любого, кто причинит им вред, – и убила того подонка в подъезде. А в один прекрасный солнечный день они, такие невинные, доверчивые, выходят из дома – и на них обрушивается настоящее горе, и ты не можешь помочь ничем, хоть отдай свою жизнь».

Фрэнси протянула ей письмо. Кэти читала медленно и, читая, представляла себе картину того, что произошло. Молодому человеку двадцать два года, и он, пользуясь словечком Сисси, не промах по женской части. Девушке шестнадцать, она на шесть лет моложе. Несмотря на красную помаду, высокие каблуки и голову, набитую надерганными отовсюду знаниями, она поразительно наивна, и, хоть ей пришлось пережить много трудностей и бед, она сохранила душевную чистоту и наивность. И она почувствовала, что нравится ему.

Что тут можно сказать? Что этот юноша – плохой или слабый человек, который легко поддается чужому влиянию? Нет, это жестоко, и Кэти этого не скажет. Тем более что Фрэнси все равно не поверит.

– Скажи что-нибудь, – потребовала Фрэнси. – Почему ты молчишь?

– Что я могу сказать?

– Скажи, что я молода – что все забудется. Давай, скажи скорей. Скорей соври.

– Да, люди обычно так говорят – со временем все забудется, время лечит. Я тоже могла бы так сказать. Но это неправда. Да, ты будешь счастлива снова, даже не сомневайся. Но ты его никогда не забудешь. И каждый раз будешь влюбляться только потому, что другой тебе чем-то напомнит его.

– Мать…

Мать! Кэти задумалась. Она называла свою мать «мамой» до того дня, когда сообщила ей, что собирается замуж за Джонни. Тогда она сказала: «Мать, я выхожу замуж…» И больше никогда не называла ее «мама». Она стала взрослой и перестала говорить слово «мама». А теперь Фрэнси…

– Мать, он предложил провести с ним ночь. Надо было согласиться?

Ум Кэти вскипел в поисках ответа.

– Только не ври, мать. Скажи мне правду.

Кэти не могла подобрать нужных слов.

– Обещаю тебе, что не буду спать с мужчиной до замужества – если когда-нибудь выйду замуж. А если почувствую такую необходимость – я тебе первой признаюсь. Торжественно клянусь. Поэтому скажи мне правду и не бойся, что после твоих слов я стану делать глупости.

– Тут есть две правды, – наконец заговорила Кэти. – Как мать, я скажу, что самое последнее дело – спать с незнакомцем, с человеком, которого знаешь меньше двадцати четырех часов. Это может иметь очень печальные последствия. Всю жизнь себе можно исковеркать. Такова правда матери, и я говорю тебе правду.

Кэти заколебалась, однако продолжила:

– Но как женщина… Я скажу тебе другую правду. Возможно, это было бы чудесно. Потому что такая любовь не повторяется.

Фрэнси подумала.

– Надо было пойти с ним. Я больше никого не полюблю так сильно, как его. Я так хотела этого и не пошла, а теперь уже не хочу его так, как прежде, потому что он был с той. Но тогда я хотела и отказалась, и теперь уже ничего не поправишь.

Она опустила голову на стол и заплакала.

Чуть погодя Кэти сказала:

– Я тоже получила письмо.

Письмо пришло несколько дней назад, но Кэти ждала подходящего момента, чтобы рассказать о нем. Она подумала, что сейчас именно такой момент.

– Я получила письмо, – повторила она.

– От… от кого? – всхлипнула Фрэнси.

– От мистера Макшейна.

Фрэнси зарыдала сильнее.

– Тебе не интересно?

Фрэнси постаралась взять себя в руки.

– Интересно, конечно. Что он пишет? – безразлично спросила она.

– Ничего. Хочет навестить нас на следующей неделе.

Кэти подождала. Фрэнси не проявила к этой новости больше никакого интереса.

– Что ты скажешь, если мистер Макшейн заменит вам отца?

Фрэнси вскинула голову.

– Мать! Человек пишет, что придет в гости, только и всего. А ты уже делаешь какие-то выводы. Почему ты думаешь, что все знаешь лучше всех?

– Я ничего не знаю. Вообще ничего, правда. Я просто чувствую. А если чувство сильное, я говорю, что знаю. Вот и все. И как же ты смотришь на него в роли отца?