Дерево растёт в Бруклине - [130]

– Трикотажный костюмчик для семимесячного ребенка.

– Есть один как раз на такой возраст.

Он вынул из коробки костюм из синей шерсти. Но когда его приложили к Лори, оказалось, что кофточка доходит только до пупка, а штанишки до колен. Стали примерять другие размеры, и наконец костюмчик, рассчитанный на двухлетнего, оказался впору. Мистер Зеглер рассыпался в похвалах:

– Я двадцать лет торгую, пятнадцать на Гранд-стрит да пять на Грэм-авеню, и ни разу – ни разу инс лебен, ни разу в жизни – не встречался мне семимесячный ребенок такого размера!

И семейство Нолан засияло от гордости.

Торговаться не пришлось, потому что в магазине Зеглера цены были фиксированные. Нили отсчитал три доллара. Они сразу же нарядили Лори в обновку. В костюме и шапочке с отворотом она выглядела чудесно. Синий цвет оттенял розовые щеки. По ее довольному виду казалось, она и сама это понимает – и улыбается всем без разбору, показывая два прорезавшихся зуба.

– Ах, ду либхен, какая милашка, – пропел Зеглер, умиленно сложив ладони. – Пусть носит на здоровье.

На этот раз пожелание не было обесценено плевком вслед.

Мама в новой шляпке и Лори в новом костюме вернулись домой, а Нили с Фрэнси продолжили рождественский поход за подарками. Они накупили мелочей в подарок своим кузенам Флиттманам и девочке Сисси. Наступил черед заняться собой.

– Я скажу тебе, чего хочу, а ты купишь, – сообщил Нили.

– Хорошо. Что?

– Гетры.

– Гетры? – Фрэнси аж взвизгнула.

– Жемчужно-серые, – уверенно уточнил Нили.

– Ну, если тебе так угодно… – с сомнением кивнула Фрэнси.

– Размер средний.

– Откуда ты знаешь размер?

– Я вчера примерил.

Он выдал Фрэнси полтора доллара, и она купила гетры. Велела продавцу положить их в подарочную коробку. На улице она вручила коробку Нили, они обменялись неодобрительными взглядами.

– Это тебе от меня. Счастливого Рождества, – сказала Фрэнси.

– Спасибо, – официально ответил Нили. – А ты чего хочешь?

– Комплект белья из черного кружева. Выставлен в витрине магазина возле Юнион-авеню.

– Это женский магазин? – смущенно спросил Нили.

– Ну да. Размер в талии двадцать четыре, в груди тридцать два. Два доллара.

– Ты уж сама и купи. Я в такие магазины не хожу.

И Фрэнси купила вожделенный комплект – трусики и лифчик из полосок черного кружева, прошитых черными атласными лентами. Нили не оценил этот выбор и в ответ на ее благодарность мрачно буркнул «да пожалуйста».

Они проходили мимо елочного базара на углу.

– Помнишь, как мы попросили продавца бросить в нас самую большую елку? – спросил Нили.

– Еще бы! У меня с тех пор голова всегда болит в том месте, куда она угодила.

– А помнишь, как папа пел, когда тащил ее с нами по лестнице? – опять спросил Нили.

Не раз в тот день они вспоминали отца. И каждый раз Фрэнси чувствовала прилив нежности, а не приступ боли, как раньше. «Неужели я забываю его? – думала она. – Неужели наступит время, когда он сотрется в памяти? Неужели бабушка Мария Ромли права, когда твердит «время уносит все». Первый год было тяжело, то и дело мы говорили – вот первые выборы, когда он не голосовал, вот первый День благодарения, который отпраздновали без него. А теперь пойдет уже второй год после его смерти… и с каждым годом будет все труднее помнить и удерживать в душе его след».

– Глянь-ка! – Нили дернул ее за руку и показал на двухфутовую елочку в деревянной кадке.

– Она в земле растет! – воскликнула Фрэнси.

– А ты как думала? Все деревья растут в земле, пока их не срубят.

– Знаю. Но мы-то их видим уже срубленными и считаем, что иначе не бывает. Давай купим ее, Нили.

– Уж больно она маленькая.

– Зато с корнями, вырастет.

Когда они принесли елочку домой, Кэти посмотрела на дерево, и морщинка у нее на переносице стала глубже, как всегда в задумчивости.

– Да, – кивнула она. – После Рождества выставим ее на площадку пожарной лестницы, на солнышко. Будем поливать, раз в месяц подкармливать навозом. Посмотрим, как она вырастет.

– Нет уж, мама, – возразила Фрэнси. – Давай без навоза обойдемся.

Маленькими Фрэнси и Нили собирали навоз, и это была одна из самых ужасных повинностей детства. Бабушка Мария Ромли разводила красную герань на своем подоконнике, цветы прекрасно росли и пылали алым цветом, потому что раз в месяц либо Фрэнси, либо Нили выходили с коробкой из-под сигарет на улицу и наполняли ее двумя ровными рядами лошадиных яблок. Получив коробку, бабушка платила за нее два цента. Фрэнси стеснялась этого занятия. Однажды она пожаловалась бабушке, и та ответила:

– Да, в третьем поколении кровь уже не та, пожиже стала. Когда-то в Австрии мои славные братья нагружали целые телеги навозом, выносливые были ребята да справные.

«Будешь выносливым, с такой-то работой», – подумала Фрэнси.

Кэти ответила:

– Раз у нас есть дерево, наш долг – заботиться о нем и растить. Если стесняетесь, можете собирать навоз, когда стемнеет.

– Да сейчас и лошадей-то почти не осталось, одни автомобили. Где навоза найдешь? – заспорил Нили.

– По булыжной мостовой автомобили не ездят. Когда появится лошадь, нужно немного пройтись за ней, только и всего.

– Черт возьми, я уже жалею, что мы купили это дурацкое дерево, – возмутился Нили.