Дерево растёт в Бруклине - [119]
Между тем песня подходила к концу:
«…Нили, – думала Кэти. – Ему тринадцать. Если война доберется до нас, то закончится раньше, чем его призовут, слава богу».
Тетя Эви стала тихонько подпевать, передразнивая поющих:
– Тетя Эви, ты просто ужас что такое! – выговорила Фрэнси, заливаясь вместе с Нили смехом. Кэти вынырнула из своих мыслей, посмотрела на них и улыбнулась. Тут официант положил на столик чек, и все замолчали, воззрившись на Кэти.
«Надеюсь, она не такая дура, чтобы давать ему чаевые», – думала Эви. «Знает ли мама, что официанту положен никель на чай? Надеюсь, знает», – думал Нили.
«Как бы мама ни поступила, это будет правильно», – думала Фрэнси.
Вообще в мороженицах не принято было давать чаевые, если речь не шла об особых случаях, тогда полагалось оставить никель. Кэти увидела, что счет составлял тридцать центов. В ее старом кошельке имелась одна-единственная монета, пятьдесят центов, и она положила ее на счет. Официант взял ее, принес четыре никеля сдачи и выложил их в ряд. Он медлил, выжидая, пока Кэти заберет три из них. Она посмотрела на монеты. «Четыре буханки хлеба», – подумала она. Четыре пары глаз следили за рукой Кэти. Она недрогнувшей рукой подтолкнула монеты официанту и небрежно обронила:
– Сдачу заберите себе.
Фрэнси с трудом удержалась, чтобы не подскочить на стуле и не захлопать в ладоши: «Мама – это что-то особенное!» – мысленно восхитилась она. Официант радостно сгреб никели и бросился прочь.
– Два стакана содовой, – простонал Нили.
– Кэти, Кэти, какая глупость! – возмутилась Эви. – Держу пари, это твои последние деньги.
– Да, последние. И дипломы у нас тоже, может быть, последние.
– Мистер Макгэррити заплатит нам завтра четыре доллара, – выступила Фрэнси в защиту матери.
– И уволит нас тоже завтра, – добавил Нили.
– Значит, эти четыре доллара – все, что у вас будет, пока дети не найдут другую работу, – подытожила Эви.
– Ну и что, – ответила Кэти. – Зато мы почувствовали себя миллионерами. И всего-то за двадцать центов.
Эви вспомнила, как Кэти позволяла Фрэнси выливать кофе в раковину, и больше ничего не сказала. Она многого не понимала в поведении сестры.
Празднование заканчивалось. Алби Сидмор, долговязый сын богатого бакалейщика, подошел к их столику.
– Пойдешь-со-мной-завтра-в-кино-Фрэнси? – выпалил он на одном дыхании. – Я плачу, – торопливо добавил он.
(В кинотеатр выпускников на субботний сеанс пускали двоих за никель, нужно было только предъявить диплом.)
Фрэнси посмотрела на маму. Мама кивнула в знак согласия.
– Хорошо, Алби, – приняла приглашение Фрэнси.
– Тогда до завтра. Встречаемся в два, – он умчался.
– Твое первое свидание, – сказала Эви. – Загадай желание.
Она согнула мизинец крючком. Фрэнси зацепила свой мизинец за этот крючок.
– Хочу всегда ходить в белом платье с алыми розами в руках и чтобы мы сорили деньгами, как сегодня, – пожелала Фрэнси.
Книга четвертая
– Теперь ты понимаешь, что к чему, – сказала бригадирша. – Со временем будешь делать хорошие цветоножки.
Она отошла, предоставив Фрэнси самой себе; начинался первый час ее первого дня на первой настоящей работе.
Следуя указаниям бригадирши, Фрэнси левой рукой отмотала кусок блестящей проволоки длиной с фут. Одновременно правой рукой выбрала узкую полоску папиросной бумаги темно-зеленого цвета. Приложила конец полоски к влажной губке и, пользуясь пальцами обеих рук как мотальной машинкой, обмотала проволоку бумажкой и отложила ее в сторону. Получился стебелек.
Время от времени Марк, прыщеватый мальчик на побегушках, относил стебельки «лепесточницам», которые прикрепляли к ним лепестки из розовой бумаги. Затем девушка насаживала под лепестки чашечку и передавала «листовщице», которая вынимала из коробки веточку с тремя блестящими листьями, прикручивала к стеблю и передавала «доводчице», которая обматывала головку цветка полоской плотной зеленой бумаги. После того как стебель, головка, чашечка, листья соединялись вместе, казалось, что цветок таким и существовал всегда.
Спина у Фрэнси ныла, в плече стреляло. Ей казалось, что она уже сделала тысячи цветоножек. Наверняка наступило время обеда. Она оглянулась на часы и обнаружила, что прошел только час!
– Инспектор часов, – насмешливо прокомментировала девушка рядом. Фрэнси посмотрела на нее, но ничего не ответила.
Она попыталась работать более ритмично и почувствовала некоторое облегчение. Раз. Отложить в сторону обмотанную проволоку. Два. Взять новую проволоку и полоску бумаги. Три. Смочить бумагу. Четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять. Намотать бумажку на проволоку. Вскоре ритм стал автоматическим, отпала необходимость считать про себя и думать о том, что делают руки. Спина расслабилась, боль в плече прошла. Голова освободилась, и Фрэнси начала размышлять.
«И так может пройти вся жизнь, – думала она. – Работаешь восемь часов в день, обматываешь проволоку бумажкой, чтобы получить гроши, заплатить за угол и еду, чтобы не умереть, и утром снова прийти на работу, чтобы опять делать цветоножки. Некоторые люди рождаются для этого и так проводят жизнь. Конечно, кто-то из девушек выйдет замуж, их мужья будут из тех людей, у которых такая же жизнь. Какая радость в замужестве? Появится человек, с которым можно поговорить вечером между работой и сном».
В детстве Маргарет Роуз Мур, девчушку, рожденную в семье ирландских эмигрантов в Бруклине, прозвали Милочкой Мэгги за ее непоседливый и веселый нрав. Но жизнь не пощадила Мэгги — в шестнадцать в двери постучалась беда, и ей пришлось бросить школу и целиком посвятить себя дому, отцу и новорожденному брату. Когда же наконец Мэгги встретила Клода, любовь всей своей жизни, он оказался совсем не из тех, с кем просто стать счастливой. Однако Милочка Мэгги всегда черпала силы в том, чтобы быть полезной другим, поэтому она, подобно стойкой тростинке на ветру, ни за что не сдастся под ударами судьбы.
Бруклин 1927 года. Анни и Карл так юны и влюблены. Все против их брака: родители, друзья, даже декан факультета, где учится Карл. Брак может сломать жизнь, любовь еще никому не приносила пользы – вот что твердят кругом. Но разве это может быть правдой, когда люди искренне любят друг друга? Когда они молоды, когда у них есть мечты? Анни и Карл полны решимости преодолеть все трудности, лишения, бедность, только чтобы быть вместе. Или же они в силах все это преодолеть именно потому, что они вместе?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В 1929 году Кобаяси опубликовал повесть "Краболов", где описывает чудовищную эксплуатацию рабочих на плавучей крабоконсервной фабрике. Повесть эта интересна и тем, что в ней автор выразил своё отношение к Советскому Союзу. Наперекор японской официальной прессе повесть утверждала светлые идеи подлинного революционного интернационализма, дружбы между советским и японским народами. Первое издание "Краболова" было конфисковано, но буржуазные издатели знали, что повесть будет иметь громадный успех. Стремление к выгоде взяло на этот раз верх над классовыми интересами, им удалось добиться разрешения печатать повесть, и тираж "Краболова" за полгода достиг невиданной тогда для Японии цифры: двадцати тысяч экземпляров.
Саша Черный редко ставится в один ряд с главными русскими поэтами начала XX века. Некоторые знают его как сказочника и «детского поэта», кому-то, напротив, он представляется жестким и злым сатириком. В действительно в его поэзии звучит по-чеховски горькая нежность к человеку и себе, которой многим из нас так часто не хватает. Изысканный и грубый, лиричный и сатиричный, одновременно простой и непростой Саша Черный даже спустя сотню лет звучит свежо, остроумно и ярко.
В своем последнем завершенном романе «Взгляни на арлекинов!» (1974) великий художник обращается к теме таинственного влияния любви на искусство. С небывалым азартом и остроумием в этих «зеркальных мемуарах» Набоков совершает то, на что еще не отваживался ни один писатель: превращает собственную биографию в вымысел, бурлеск, арлекинаду, заставляя своего героя Вадима Вадимовича N. проделать нелегкий путь длиною в жизнь, чтобы на вершине ее обрести истинную любовь, реальность, искусство. Издание снабжено послесловием и подробными примечаниями переводчика, а также впервые публикуемыми по-русски письмами Веры и Владимира Набоковых об этом романе.
Альберт Бехтольд прожил вместе с Россией ее «минуты роковые»: начало Первой мировой войны, бурное время русской революции. Об этих годах (1913–1918) повествует автобиографический роман «Петр Иванович». Его главный герой Петер Ребман – alter ego самого писателя. Он посещает Киев, Пятигорск, Кисловодск, Брянск, Крым, долго живет в Москве. Роман предлагает редкую возможность взглянуть на известные всем события глазами непредвзятого очевидца, жадно познававшего Россию, по-своему пытавшегося разгадать ее исторические судьбы.
Э. М. Форстер (1879–1970) в своих романах и рассказах изображает эгоцентризм и антигуманизм высших классов английского общества на рубеже XIX–XX вв.Положительное начало Форстер искал в отрицании буржуазной цивилизации, в гармоническом соединении человека с природой.Содержание:• Куда боятся ступить ангелы• Рассказы— Небесный омнибус— Иное царство— Дорога из Колона— По ту сторону изгороди— Координация— Сирена— Вечное мгновение• Эссе— Заметки об английском характере— Вирджиния Вульф— Вольтер и Фридрих Великий— Проситель— Элиза в Египте— Аспекты романа.