Деревенская околица. Рассказы о деревне - [16]

— Не знаю, что и думать, — говорит Вероника, — если вы и в самом деле друг мужа, то проходите и садитесь. Разносолов у нас нет, но чаем напоим, вы наверно с дороги. но как вы уже наверно догадались, спиртного в доме давно уже нет. Уж извините.

— Вот это пошёл другой разговор. Кстати, если у моего старшины сейчас форс-мажор в финансовых вопросах, то вам бы следовало знать, его беда — моя беда. И на то веские причины.

Сам между делом достал из «дипломата» какой-то фирменный бланк и заполнил его. Подал Веронике.

— На первое время возьмите этот вексель и в любом банке можете его обналичить. Хоть сейчас. И только без всяких сантиментов. Дело в том, что ваш муж, а мой старшина под Кандагаром спас мне жизнь, а потому я перед ним в неоплатном долгу. Согласитесь, жизнь стоит дороже этих паршивых бумажек, тем более, что тут какие-то копейки. А если вам неловко брать деньги от меня, возьмите в долг — разбогатеете и отдадите. Даже можете дать расписку, это уже для вас документ, а не милостыня.

Вероника прочитала в векселе вписанное чернилами в графу «сумма прописью» — двести тысячрублей, грустно усмехнулась.

— Спасибо, добрый человек, только вы действительно ошиблись. Конечно, заполучить такую сумму для нас соблазн не малый, тем более, что мы сейчас бедствуем. Но это большой грех перед вами, а ещё больше перед вашим старшиной. Мой муж никогда не был в Афганистане. Вы ошиблись.

— Он что, вообще не служил в армии?

— Служил, как и положено, но только не рядовым и не старшиной, а после института два года в звании лейтенанта. И служил в Средней Азии, при штабе дивизии. Он в Москве окончил факультет востоковедения МГИМО, а потому был переводчиком.

— Как же так? — Растерялся гость. — Я же специально приехал в ваш город. Я звонил и в ваше справочном бюро, мне дали этот адрес, ведь всё сходится… тут что-то не так… не может быть…

— Вы не переживайте. Если ваш сослуживец действительно из нашего города, то его можно легко найти, стоит только позвонить в Совет ветеранов-«афганцев».

Через «09» узнали номер, но сколько не звонили в этот Совет, ни один телефон не отвечал — суббота, нерабочий день. Тогда решили искать по телефонному справочнику, тем более, что телефоны сейчас почти в каждой квартире.

Но это оказалось не просто, — в городе было очень много Ивановых, которые имели телефоны. Вероника начала всех обзванивать и уточнять только одно: знают ли они что-то про Сергея Васильевича, воевавшего в 1988 году в Афгане. Обзванивала долго и только с десятого раза раза по телефону об «Иванове-афганце» ответили утвердительно. Говорила женщина.

— Да, знаю. Серёжа мой племянник. Он действительно служил в Афганистане, был старшиной. Но только он там погиб.

— Погиб? Вы ничего не путаете?

— Рада бы спутать, только вернулся он в цинковом гробу, военкомат даже запретил гроб вскрывать. Видать большая беда с ним приключилась, если даже родной матери увидеть сыночка напоследок не позволили.

— Вы знаете, когда он погиб?

— Как же мне не знать — в августе, за год перед выводом оттуда наших войск.

— А что потом?

— Похоронить-то мы Серёжу похоронили, даже с почестями, с салютом. Только беда одна не ходит. Мать его, моя старшая сестра Глаша, не смогла пережить такое горе. У неё и до этого пошаливало сердце, а тут такая беда. Её на пятый день похоронили рядышком с сыном, который погиб неизвестно где, и непонятно за что. Он же у неё был единственный ребёнок.

— Как же так, — растерялся банкир Шаманов, — выходит он меня тогда вытащил из горящего танка и «вертушкой» отправил из этого проклятого ущелья, а самого там с ребятами душманы положили… Ну, как же так? Это я должен был погибнуть, горел в танке, все думали, что уже не жилец. И вот я целый и здоровый, а старшины с пацанами нет… Несправедливо это… Ведь я толком его и не знал, познакомились мы перед заданием, наш экипаж был в составе конвоя…

— Успокойтесь. Вы же взрослый человек и должны понимать, что в этой жизни всякое бывает. Тем более на войне.

— Да всё я понимаю, только одного себе простить не могу — почему после госпиталя и демобилизации не удосужился узнать о судьбе ребят? Почему так долго тянул? Вы не поверите, я же специально подгадал к 28 августа, день в день, чтобы отпраздновать юбилейную встречу, а выходит, угодил на поминки…

Потом Шаманов долго сидел неподвижно на ступеньках третьего этажа и всё никак не мог прийти в себя. Через время Вероника отправила Наташку посмотреть, что там с их гостем. Та приходит, говорит: «Мам, он сидит и плачет».

— Как плачет? Такой здоровый дядя, был на войне и плачет?

— Нет. Он не специально плачет. Сидит и сам с собой разговаривает, а слёзы это так, они сами текут.

Вздохнула Вероника и пошла будить мужа. Еле-еле его растормошила и стала рассказывать: пришёл какой-то мужик, ищет сослуживца, своего старшину. Ещё сказала, что помогла ему по справочнику найти его родню. Погиб его старшина в Афганистане. Сейчас сидит на лестнице, сам с собой разговаривает. Плачет.

— Это вполне понятно, — говорит муж, — человек искал однополчанина, вместе воевали, ходили под смертью — святое дело. Кстати, он хотя бы фамилию свою назвал?