Его стая дала один круг, и на мгновение одинокий голубь смешался с нею. Но Валька не спешил радоваться. Стая забрала влево, а голубь неуклонно и точно, как по расписанию, шел своим курсом — к Вовкиной голубятне.
— У-у-у-у, дьявол! — выругался Валька, ударил каблуком в сарай и вложил три пальца в рот.
Стая зашла с другой стороны, и голубь опять потерялся в ней.
Вальке все трудней было сохранять спокойствие: прицепится ли, прилипнет ли на этот раз голубь к его стае или снова, равнодушный и твердый, он навылет пройдет стаю и благополучно опустится на свою голубятню? Вальке хотелось, Вальке очень хотелось выйти победителем из этого поединка — сколько глаз наблюдает за ним!
Стая повернула назад — и в том месте, где только что находился белый голубь, было пустое небо.
Через несколько минут Валька вынес из голубятни чужака. Был он очень худ, изможден, взъерошен, то и дело закрывал от усталости веки и открывал клюв. Валька чувствовал, как в ладонь ему колотится маленькое голубиное сердце.
— Далеко же ты, видно, летел, — сказал Валька.
Он всегда разговаривал с голубями и был уверен, что они понимают его. Он подул на белую, пышную, гордой посадки шею, провел пальцем по головке:
— Ну что, попался? Устал шибко? Силенок не хватило дотянуть? А ведь уже близко был… А еще называется — почтовый… Эх, ты!
Голубь приоткрыл клюв и снова моргнул веками.
— То-то я и говорю, что попался… Плохо за тобой ходит хозяин: непоеный и некормленый. А ну-ка, на! — И Валька взял из кармана горсть проса и поднес к клюву.
Голубь отвернул головку и стал еще крепче бить сердцем в ладонь.
— Ишь ты, гордый какой! Помру, а у чужих не возьму… Так, что ли?
Жестом профессионального голубятника Валька стал расправлять маховые и хвостовые перья, шею, головку. Его пальцы наткнулись на что-то жесткое. Он быстро повернул голубя головой вниз. К сухой, тонкой ножке два резиновых колечка прижимали аккуратно свернутую бумажку.
— Да ты, оказывается, с почтой! — воскликнул Валька, вытащив из колечек бумажную трубочку.
Держа птицу в одной руке, он другой рукой положил трубочку на колено и раскатал ее. «Мама! — было написано на прозрачном листке. — Наша экспедиция прибыла в Сосновск. Все здоровы. До скорой встречи! Вова».
— Сосновск? — спросил сам себя Валька и еще раз прочитал депешу. — Так ведь до Сосновска пятьсот километров… Слушай, голубь, это правда, что ты летел от Сосновска?
Голубь ничего не ответил. Но его изморенный вид, его жесткое щуплое тельце говорили сами за себя.
Валька посмотрел на недостающие перышки — уж не с соколом ли дрался? — на грязноватый хвост и стал медленно сворачивать на колене депешу. От ворот к нему бежал Сенька Суздальцев и что-то кричал. Валька осторожно подсунул депешу под резиновые колечки и поднес клюв голубя к губам. Потом точным движением рук плавно подбросил голубя.
Голубь свечой взмыл в небо и стремительно пошел прерванным курсом к своей голубятне, точно никакой задержки в полете не было. Он успел немного отдохнуть и руках Вальки и летел уверенно и быстро. Запрокинув голову, Валька провожал его глазами до тех пор, пока он не скрылся за крышей.
В это время к нему подбежал Сенька.
— Чужака выпустил? — заорал он.
— Чужака, — ответил Валька.
— Ты… выпустил… чужака? — раздельно, делая паузу после каждого слова, переспросил Сенька.
— Ага.
— А моего… моего мне продал… А еще друг называется!
— Такого не продают.
— Что, больно дохлый был? И трешку бы не дали?
— На тысячу рублей была птица, — ответил Валька, вздохнул, махнул рукой и пошел к дому.
И, уже всходя на крыльцо, добавил:
— Цены не было птице…
